Добавлено: Сб Фев 22, 2014 3:23 am Заголовок сообщения: Мемуары
От трубача до генерала
ЦА №22 (4 — 10 июня 2010), ЦА №23 (11 — 16 июня 2010)
Среди ветеранов Вооруженных сил России есть один генерал с удивительной судьбой: он начал свою военную карьеру в двенадцать лет – восптанником-трубачом Тувинской народно-революционной армии. Первое звание в его послужном списке – боец Тувинской народно-революционной армии.
Это Петр Федорович Иванков.
Он – один из немногих, кто сейчас может рассказать, как звучали армейские команды «Стройся! Равняйсь! Смирно!» по-тувински: «Чыскаалынар! Деннежинер! Томанныг!»
Он выполнял эти и многие другие команды, носил форму тувинской армии и лично знал добровольцев-героев Великой Отечественной войны, служил вместе с ними, провожал их на фронт и встречал с фронта.
Он написал пьесу о тувинских добровольцах и добился постановки спектакля по ней в Тувинском музыкально-драматическом театре. Автор другой пьесы – о хемчикском восстании, еще ждущей своей постановки. Автор проникновенной книги о малой Родине – Туве «За Саянами».
Друг наших известных земляков: оскароносца актера Максима Мунзука, талантливого математика и шахматиста Хеймер-оола Ондара.
И, наконец, сослуживец моего отца, Якова Амирбитовича Норбу, в оркестре ТНРА.
Петр Федорович встречает меня на улице Бахрушина, недалеко от Павелецкого вокзала, в своем кабинете президента Российской народной академии наук.
За его креслом – герб Республики Тыва. Несмотря на солидный возраст – 81 год, наш ветеран находится в прекрасной физической форме и встречает тувинских гостей традиционным: «Экии, кандыг чуртап тур силер?» – «Здравствуйте, как поживаете?»
Голос и слух определили судьбу
– Петр Федорович, как вы оказались в числе воспитанников Тувинской народно-революционной армии?
– Родился я 1 декабря 1929 года на юге Красноярского края, в селе Нижне-Усинск Ермаковского района, но где-то в три месяца меня привезли в Туву, так что можно считать меня вполне тувинским жителем.
Отец, Федор Матвеевич, ушел на фронт из Кызыла в феврале 1942 года. Погиб на фронте. В книге Памяти на Поклонной горе есть его фамилия.
Мать, Александра Николаевна, была портнихой – известная в Туве мастер шапочного цеха. Между прочим, шила фуражку самому Салчаку Тока.
Мой старший брат Александр работал в тувинском театре и был в свое время единственным скрипачом в Туве.
А отец был плотником, строил много – вначале в Кызыле строил казарму в военном городке, помещение штаба, ангары, а потом мы перебрались на золотые прииски. Хопто, Харал, Эми – это то, что я помню.
Там добывали золото в разрезах – копали шурфы, такой примитивный способ добычи был. Там я пошел в школу. Перед войной – где-то в марте 1940 года – мы переехали в Кызыл.
С моим товарищем Вениамином Мистрюковым мы в Кызыле часто ходили в театр. Он назывался Куруненин театры – Государственный театр. Однажды услышал там разговор: набирают в тувинскую армию – учиться на кавалеристов.
Я пошел, написал заявление. Для надежности прибавил себе два года. Тогда строгого учета документов не было.
А оказалось, что не кавалеристов набирали, а принимали воспитанников в оркестр.
Меня Леонид Иосифович Израилевич – музыкальный инструктор – по-тувински его называли «сургакчи» – отставил в сторонку и говорит:
«Мы набираем музыкантов, а вопрос о кавалеристах не решаем».
Я ему: «Хочу кавалеристом!»
А он в ответ: «Ты молчи, о тебе – особый разговор».
Дело в том, что у меня был хороший звонкий широкодиапазонный голос и музыкальный слух. После моего пения Израилевич воскликнул: «Ну и голосок!»
И это решило мою судьбу.
Нас человек двенадцать тогда набрали: тувинских и русских ребят.
Состав воспитанников периодически менялся. Некоторые были в музвзводе всего несколько месяцев. Из первого набора и до конца – до 1946 года – Георгий Голубцов, Валентин Веденеев, Саша Селезнев, Валентин Сенокосов и я. Еще был Веня Мистрюков, он умер в 1945 году.
Несколько позднее прибыли в музвзвод и находились в нем до расформирования полка Николай Миронов, Борис Кузнецов, Борис Горин, Борис Огнев, Дмитрий Аскыров.
Из тувинских ребят вначале были Агбан, Ким, Арбай-оол, несколько позже прибыли к нам Буга (Бады-Сагаан), Камаа, Моге.
Ребята-музыканты
– По каким признакам отбирали ребят в военный оркестр?
– Отбирали по музыкальным данным: слух, ритм, музыкальная память, конечно, все проходили медосмотр. Возраст – от 12 до 14 лет. Мне было 12 лет.
1 апреля 1942 года – приказ по Тувинской народно-революционной армии: зачислить нас бойцами. По статусу – бойцы, а называли нас «биче оолдар» – ребятишки, иногда – «муузук-оолдар» – ребята-музыканты.
– Вы помните, на каких инструментах играл каждый из музыкантов оркестра?
– Конечно. Ваш отец – Ондар Норбу – играл на теноре. Хорошо помню еще из взрослых музыкантов Мадыр-оола, Опая, Попуу, Таржаа, Канчыр-оола, Тычина, Павуу, Биче-оола, Кара-оола.
Подростки играли на разных инструментах: Борис Бады-Саган (его тогда звали Буга) – на альте, Агбаан – на барабане, Кара-оол – на баритоне, Арбай-оол и Камаа – на барабанах.
Гоша Голубцов играл на баритоне, Боря Горин, Валя Веденеев, Валя Сенокосов, Борис Огнев – трубачи. Саша Селезнев и Борис Кузнецов играли на альте, Веня Мистрюков – на валторне, Коля Миронов и Дима Аскыров – на теноре.
Мне Израилевич дал партию второго корнета: то есть, играл-то я на трубе, но партию второго корнета. Труба – это общее название медного духового инструмента, но партий в ней бывает несколько: корнет первый, корнет второй, труба первая, труба вторая.
Нашим инструктором и преподавателем был Израилевич, приглашенный из Советского Союза. Сергей Хочекович Красный сначала играл в оркестре, а потом стал его руководителем – дирижером.
И в пешем, и в конном строю
– Какой режим дня был у юных музыкантов полка? Делались какие-то поправки на возраст?
– Никаких поблажек – мы же бойцы. Жили мы в казарме. Сначала, правда, в отдельном строении, там же и класс был. Потом уже, в сорок пятом или сорок шестом годах, нас поселили в общую казарму.
Когда пришли мы, нам показали: как надо надевать форму, как – кальсоны, трусов ведь тогда не было. Как правильно ложиться спать на спине и на боку. Помню, первое время у меня голова болела на соломенной подушке спать.
Все – с азов. И все нам интересно было.
Каждый день – четыре часа музыки. Четыре часа боевой подготовки, в том числе – два часа физподготовки, в обязательном порядке – два часа политзанятий или другие занятия – по уставам, изучению оружия, классные занятия.
У каждого было два карабина и две шашки – учебный и боевой комплект.
Музыкальные занятия у нас вел Израилевич. Валя Сенокосов был очень талантливым музыкантом: Израилевич сыграет мелодию, а он тотчас ее точно воспроизводит.
Я так не мог. Израилевич всегда говорил так: практика лучше всех у Сенокосова, а в теории лучший – Иванков.
Какой там лучший. Просто я лучше, чем другие, читал с листа, по нотам. Играл по нотам партию второго корнета, ее нельзя играть на слух – только по нотам.
– Какой репертуар был у военного духового оркестра?
– Репертуар у нас был разнообразный: марши советских композиторов, тувинские мелодии, классические вещи.
– А какое из исполняемых произведений было для вас наиболее трудным?
– Мы не испытывали больших затруднений. Но наш руководитель Израилевич частенько нервничал. Зато он нас так натренировал, что нас охотно брали в другие оркестры, когда мы уехали из Тувы. Мне, например, пришлось играть в хороших оркестрах даже после длительных перерывов.
– Приходилось ли играть верхом на конях?
– Конечно. Играли и в пешем и в конном строю – это нормальное состояние музыкантов в кавалерии.
За каждым из нас была закреплена лошадь белой масти.
Когда мы осенью 1943 года провожали на фронт отряд Кечил-оола, то от пограничной станции Шивилиг играли почти без перерыва до самой пограничной заставы на советской границе, причем, шли в гору пешком.
А во время многочисленных поездок с концертами по всей республике передвигались в конном строю. Пешком это было бы трудно, а так лошадь везет, а ты нормально исполняешь свою партию.
За нашу советскую Родину
– Как раз в этот день отправки тувинских добровольцев-кавалеристов на фронт – 1 сентября 1943 года, на митинге в КызыОле – было сделано фото, хранящееся в Национальном музее Республики Тыва. На нем, недавно опубликованном в газете «Центр Азии», вы узнали себя и других юных музыкантов взвода. А что в тот день исполнял оркестр?
– Оркестр исполнял Гимн Советского Союза – тогда им был еще «Интернационал», марши. Из тувинских мелодий – «Чылча шавар!» («Разбить врага!»), «Тулчуушкунче!» («На бой!») и другие.
Этот день для нас, музыкантов, был обычным рабочим днем, но с каким-то особенным духовным подъемом. Торжественным настроением и неосознанной грустью.
Знаете, я вот до сих пор думаю: Тувинская Народная Республика – это было тогда другое государство, а вот почти все бойцы тувинской армии стремились пойти на фронт – за нашу Советскую Родину.
Отбоя от желающих не было! Формировался кавалерийский отряд непосредственно Севеном. Даже специальный конкурс был, отбор, не всех добровольцами брали. Многие очень обижались, что не берут. Много было добровольцев, которые уже отслужили срочную службу в тувинской армии: два года тогда служили.
Были, конечно, и исключения. Я помню случай, о котором, может быть, и неприятно говорить, но это тоже – факт истории: среди добровольцев оказались два человека, которые перед тем, как идти в наступление, друг другу травмировали конечности.
Их судили потом, уже после войны. Но это – исключение.
– Этот факт прежде замалчивался, но сейчас он свидетельствует о том, насколько страшна была война, что даже у кого-то из добровольцев дрогнула душа. Но тем выше слава остальных, проявивших мужество и героизм.
– В основном, героические были ребята, и даже девушки. В составе кавалерийского эскадрона была женщина, которая оставила дома грудного ребенка, а сама пошла добровольцем. Вот такой пример был подан.
– Так это наша знаменитая Вера Чульдумовна Байлак, участница Парада Победы 2010 года в Москве.
– Да, героически народ был настроен, и в этом большая воспитательная роль была системы, которая воспитала таких бойцов и их патриотический дух.
Мы и провожали, и встречали с фронта, когда возвращались уже не все…
А День Победы невозможно забыть. Известие о конце войны я встретил, будучи дежурным сигналистом, еще до общего подъема полка, рано утром. День Победы отмечали необычно торжественно, у здания правительства состоялся митинг, играл наш оркестр.
Банкеты и танцы
– А где еще играл военный духовой оркестр, кроме проводов на фронт и митингов?
– Во всех мероприятиях правительства и командования мы принимали участие. Все делегации из Советского Союза мы всегда с аэродрома встречали, на всех праздниках играли. Все мероприятия – спортивные, молодежные – обязательно с оркестром.
Мы очень много играли. По субботам и воскресеньям – на танцах, людям нужно было радость доставлять: зимой – в Доме культуры, летом – в городском парке, он тогда садом назывался.
Еще играли на банкетах. А во время войны каждая отправка добровольцев на фронт обязательно сопровождалась банкетом.
Видел я всю нашу знать. И до банкета видел, и после банкета.
Нас, музыкантов, не обижали. Оркестр пользовался большим уважением. Всегда после банкета нас впускали в банкетный зал, и мы там ели, и даже можно было кое-что вынести.
Сидел я как-то рядом с Израилевичем, тут Тока подошел, говорит: «Запевай!» И сам начал: «По морям, по волнам…»
Еще мы, трубачи оркестра, обязательно дежурили в штабе – сигналистами.
Штабные пирожки
– А в чем заключались обязанности дежурного сигналиста при штабе?
– Сигналист дежурил в штабе от подъема до отбоя. Он на трубе строго по распорядку играл сигналы: «подъем», «на физзарядку», «на занятия», «отбой», начало и конец каждого часа занятий, начало завтрака, обеда, ужина.
Нам нравилось в штабе дежурить, потому что в обед офицерам штаба давали пирожки. И нам, сигналистам, тоже.
А потом Израилевич добился, чтобы всем воспитанникам из оркестра давали пирожки – такой перекус между завтраком и обедом. Завтрак был в восемь часов, а обед – только в четыре. Такой большой перерыв, и подросткам, почти детям, было особенно тяжело, все время есть хотелось. Вот Израилевич, а он о нас все время заботился, и выхлопотал музыкантам дополнительное питание.
Дежурили сигналистами посменно. Раз в неделю я дежурил в штабе. Поэтому штабные дела нам были известны.
В начале в 1944 года из Советского Союза прибыли Севен и Сувак. Сувак был в чине майора, Севен – в чине старшего лейтенанта. Через некоторое время Севену присвоили звание подполковника и назначили командующим армией, а Сувака – на должность военного министра.
После вхождения Тувы в СССР армия была преобразована в седьмой отдельный кавалерийский полк. Командиром полка был назначен Семен Хунаевич Севен. Начальником штаба – Николай Яжикович Лопсан.
Особенности тувинской армии
– Были в тувинской армии свои особенности?
– Да, конечно. Например, все офицеры Тувинской народно-революционной армии хорошо владели шашкой и прекрасно держались на лошадях.
Помню, Сувак не как обычно рубил лозу: не сверху вниз, а снизу вверх, и прутья разлетались. Тока ему говорил: ты руби, как все. Офицеры часто перед ним показывали свое искусство.
На берегу Енисея – на поляне близ военного городка – проводились конные, спортивные соревнования. Тока был на них частым гостем. Товарищтай, министр МВД – тоже, он с двумя пистолетами все ходил.
Физическая подготовка в армии была очень хорошая. Физкультурные занятия – два часа ежедневно: гимнастика, кросс. Зимой – лыжи.
Когда в 1946 году, уже после расформирования полка, нас отправили в Иркутск, там среди военнослужащих пошла молва: акробаты приехали. Объясняли: никакие мы не акробаты, это у нас в армии так спорт был развит – на турниках тренировались, сложные упражнения делали.
Однажды во время физкультурных занятий на брусьях у меня что-то в мышцах на груди как бы раздвоилось. Делал подъем махом и прямо осел на землю от боли. Меня ребята подняли, с трудом дошел до скамейки.
А надо было идти на стрельбище, сигналы подавать: отбой, открыть огонь и тому подобное. Красный, я его до сих пор уважаю, говорит мне:
– Товарищ Иванков, идите на стрельбище.
– Да не могу я, товарищ младший лейтенант, помру.
– Если умрете, я перед партией и правительством за вас отвечу. Идите!
Вот так тогда ставился вопрос.
Но, оказалось, в условиях войны такой обученности недостаточно. Например, тувинцы не умели ползать. Но отличались заметной смелостью и пренебрежением к смерти.
Из добровольцев я многих знал. Они благоволили к музыкантам, все, особенно офицеры, старались с нами общаться.
Тувинских офицеров, которые на фронт ушли, я всех знал. Особенно – капитана Тулуша Кечил-оола, Сата Бурзекея. Другого Сата – однофамильца – тоже хорошо помню.
Была и еще сложность: некоторые офицеры слабо владели русским языком. Например, у Кечил-оола в кавалерийском эскадроне комиссаром был Монгуш Байыскылан, он вообще русским языком не владел. Не мог освоить русский язык, хотя был патриотически настроен и на фронте хорошо работал с бойцами, был орденом награжден.
И после войны, когда я с ним встречался, он все равно по-русски не разговаривал. Я с ним пытался говорить на русском, а он ничего не мог мне ответить, а когда я на тувинский язык переходил, он оживлялся, общался.
Поэтому офицеры Тувинской народно-революционной армии после вступления ее в Красную Армию и не смогли сделать военной карьеры, были уволены в запас: надо было обязательно хорошо знать русский язык.
В тувинской армии была очень высокая дисциплина. Один из ее важнейших принципов: два военнослужащих при одинаковых званиях никогда не могли быть в равном статусе. Обязательно один должен быть старшим и ответственным за второго. Два солдата никогда не могли быть равноправными.
Например, солдат первого года службы по сравнению со служащим второй год уже подчиненный. Если одному бойцу двадцать лет, а другому двадцать один, то старший по возрасту и является более высоким по статусу.
Может быть, этот традиционный порядок и держал на высоком уровне дисциплину.
Была еще особенность: когда нам нужно было в увольнительную, обращались к сержанту: «Эжим сержант, хоорайже шолээлерим чошпээренер» – «Товарищ сержант, разрешите отбыть на увольнение в город». И он разрешает – устно, только говорит: в одиннадцать вечера возвращайся.
А когда вошли в состав СССР, стали вводить письменные увольнительные, а без увольнительных записок задерживали и – на гауптвахту.
Как-то меня даже во время перерыва игры оркестра задержали, мы тогда в саду играли. Во время перерыва я отлучился на минутку: свидание у меня было с девушкой. А патрульные заметили, что я без головного убора – без пилотки – и забрали в комендатуру, никаких объяснений не слушали.
В комендатуре меня два или три часа строевым шагом гоняли. А потом всех задержанных военнослужащих стали стричь. Некоторые сопротивлялись, но их скручивали и стригли.
У меня тоже небольшая прическа была – не по форме. Очередь до меня дошла. Стали спрашивать, где служу. Отвечаю: воспитанник, из оркестра.
«Что же ты не сказал раньше?» «Так я говорил, не слушали». И меня отпустили.
Ложка гречки
– А чем кормили в тувинской армии?
– Постоянно в полку была команда охотников, которые добывали то марала, а то и медведя. Поэтому были и мясо, и суп. Плюс каша. И все были довольны.
А после присоединения к Красной Армии была введена тыловая норма. И прислали к нам такого здорового повара, могучего, но с писклявым голосом, и он стал варить гречневую кашу.
А раньше гречки у нас не было, в основном, каши были из проса. И он из гречки сварил невкусную кашу, хотя был на гражданке шеф-поваром какого-то московского ресторана. И вот бойцы народно-революционной армии возмутились: невкусно, мол.
А он своим писклявым голосом:
– Да я вам могу сварить такую кашу – пальчики проглотите. Только ее будет очень мало.
– Хамаан – хорошо, пусть мало, лишь бы вкусно, – согласились все.
И вот он действительно сварил такую кашу – в одном бачке, и всем в полку досталось по ложке. Каждому бойцу – по ложке. Вкусно, но очень мало.
И бойцы наутро:
– Ладно, пусть будет как раньше.
Было правило: прежде чем войти на обед в столовую, надо было обязательно несколько раз прыгнуть через гимнастического коня. Не смог – команда: «База катап! Еще раз!» И прыгали.
И еще деталь: время на прием пищи было ограниченно, особенно в обед. Входили строем, выходили строем. И все торопились есть быстро, а горячее все, обжигает.
Время вышло, и командир взвода Красный – он нас водил в столовую – командует: «Встать, выйти!» Успел – не успел, все равно – выходи.
Шоома сказал: Станешь большим военным
– А генерала Шоома вы помните?
– Очень хорошо помню. Первая встреча была на дороге. Военный лагерь у нас был за Кызылом, недалеко от правительственных дач. Мы пешком туда ходили из увольнения, а идти далеко. Вот как-то раз иду из города в лагерь. Уже где-то половина одиннадцатого – темно.
Обгоняет меня машина – «ГАЗ-АА», груженая. Останавливается, и из кабины выходит Шоома. «Не опоздаешь?» – спрашивает. И посадил меня в кузов, а там вещи, которые он на дачу вез. И Валя Шоома сидит, дочь его, моя ровесница. Кудри – вот такие!
Подвез он меня и спрашивает: «Как – вовремя?» «Нормально», – отвечаю.
И, видимо, с этого случая он меня заметил и запомнил.
Другой раз мы Алексея Бадаева, председателя Президиума Верховного Совета РСФСР встречали на аэродроме. Оркестр был в составе почетного караула. Самолета с важным гостем что-то долго не было, и Шоома подошел ко мне и предложил покатать на машине вокруг аэродрома.
Я удивился: «Вы сами водите машину?» Он подтвердил: да, сам. И покатал меня на машине.
Когда уже Шоома был уволен с поста военного министра, но с сохранением права ношения военной формы, он стал начальником транспортной организации. Он для нас, русских воспитанников, делал информацию о Великой Отечественной войне, о положении на фронтах. Тогда в последний раз я видел его в форме генеральской.
Небольшой группой воспитанников мы вошли в его маленький кабинет, на стене висела карта, на ней он флажками отмечал продвижение фронта. Шомаа еще не было, а на вешалке висела его шинель, и мы поочередно стали ее примерять.
Когда очередь дошла до меня, заходит Шоома и говорит: «Улуг шериг кижи болур сен» – «Большим военным станешь».
Как в воду глядел.
Бывший военный министр Тувинской Народной Республики генерал-майор Гессен Данилович Шоома в моем представлении был замечательным человеком, патриотом своей Родины. Он был первым тувинским генералом. Это уже значительно позже Салчак Тока стал генерал-лейтенантом.
Долгий путь в генералы
– Шоома оказался провидцем: вы действительно стали большим военным – генералом. Ваш путь к этому званию?
– Он был долгим. В оркестре прослужил до начала 1946 года, в последние полтора года – уже красноармейцем. До 1944 года Тувинская народно-революционная армия была самостоятельной, а когда 11 октября 1944 года Тувинская Народная Республика вошла в состав СССР, ее армия вошла в состав Красной Армии.
И нас всех – на присягу. Приняли мы присягу, кому исполнилось и кому не исполнилось 17 лет, и стали красноармейцами.
А мы в сорок втором году начали служить, а в сорок четвертом должны были уже перейти на сверхсрочную службу: жить вне казармы – дома, а только приезжать на службу. И мы к тому времени уже чувствовали себя почти сверхсрочниками. Но когда стали частью Красной Армии, эта льгота пропала.
После окончания войны для нас, музыкантов, служба в Туве стала более тяжелой и менее профессиональной. Над нами такого опекуна, как Израилевич, уже не было. Нас стали, помимо музыкального обеспечения, как обычных солдат посылать в караул, на охрану объектов.
Даже учиться не могли. Но всякими правдами-неправдами нам удалось устроиться в вечернюю школу. Я в 1945-1946 годах ходил в вечернюю школу.
Мои сверстники уже оканчивали школу, а я только в шестой класс пошел. Правда, проходил в него всего неделю, и меня сразу в седьмой класс перевели, потому что был выше шестиклассников по уровню знаний. У нас в музыкальном взводе была хорошая политическая подготовка. И я много читал. Надо отдать должное и нашему товарищу Гоше Голубцову – он был старше и обучал музыкантов математике, физике – сверх плана занятий. А политзанятия у нас главный врач ТНРА капитан Серекей проводил.
В начале 1946 года полк расформировали. Как-то быстро все произошло, не очень понятно, нам никто ничего не объяснял.
Неделю мы в казарме ждали машин. Машины пришли ночью, в феврале 1946 года. И повезли нас в Абакан – всех, и тувинцев, и русских.
Потом часть полка осела в Красноярске, а часть – в Иркутске. Я попал в ту группу, которая оказалась в Иркутске. Там нас, пятерых музыкантов, определили в оркестр.
А осенью отправили в Комсомольск-на-Амуре, там закончил курсы шоферов, а в 1947 году направили во Владивосток – в автомобильный батальон, который обеспечивал грузами пароходы, доставляющие грузы военным гарнизонам на Курилах, Сахалине, Камчатке.
На транспортной машине занимался этим развозом, а потом, в 1948 году, меня отправили шофером на Сахалин – в зенитную дивизию.
А я к 1949 году прослужил уже семь лет: с 1942 года служил, у меня в красноармейской книжке это было записано.
Я тогда уже начал свои права осознавать, прихожу к начальству: «Уважаемые, есть приказ Сталина, кто семь лет прослужил, того демобилизовывать. А я уже больше семи лет служу, вот – посчитайте».
Начальство в замешательстве: действительно, вот документы. И тогда мне предложили пойти на курсы лейтенантов зенитной артиллерии. А я понятия не имел об артиллерии, отказывался. Начали уговаривать, агитировать. Пришлось пойти.
И в течение года из меня сделали профессионального артиллериста, лейтенанта.
Служил на Сахалине в артиллерийской дивизии, а в 1956 году перевелся в Одесский округ, командовал там батареей.
Секретные системы
– Как дальше развивалась ваша карьера?
– В 1958 году поступил в Артиллерийскую командную академию, в Ленинграде. После академии получил назначение командиром зенитного ракетного дивизиона. Потом был старшим офицером управления седьмой танковой армии в Борисове.
В это время танковая армия проводила испытания автоматизированного комплекса «Воздух-1М». Это такие совсекретные были системы, что даже меня, ответственного за испытания, по специальному допуску впускали.
В ту пору министр обороны Гречко ввел омоложение личного состава. При равных возможностях офицеров младшего по возрасту выдвигали по службе, а старшего – задерживали или увольняли. И о моей кандидатуре был отзыв – старый. Вот здесь-то и сказалась мне прибавка двух лет к истинному возрасту при зачислении в тувинскую армию в 1942 году. Кстати, мне до сих пор не удалось восстановить истинную дату рождения. Такова сила бюрократизма.
В газете «Красная звезда» прочитал, что объявлен конкурс на должность преподавателя противовоздушной обороны Военной академии имени Фрунзе.
Пошел на собеседование, прошел его успешно. На меня отправили запрос в штаб армии. А из штаба – отказ: у нас самих грамотных офицеров не хватает. Парадоксальная ситуация: с одной стороны – по службе не выдвигают, поскольку омоложение состава, а с другой – в преподаватели не отпускают.
Мне посоветовали: а ты в адъюнктуру подай. Я срочно сдал кандидатский экзамен в двухгодичную адъюнктуру, но личное дело опять не передают.
Командармом седьмой танковой армии тогда был генерал-лейтенант Ахромеев. А он меня знал: когда он командовал учебной дивизией, я его дивизию проверял. Ахромеев вызывает своего порученца и говорит: отдай Иванкову личное дело, и пусть он сам везет его в Москву.
Это незаконно было, но, тем не менее, командующий принял такое решение. Я получил свое личное дело и поехал в Москву. Под новый 1969 год – приказ министра обороны: откомандировать в адъюнктуру. И я, как прибыл, так 18 лет и преподавал в Военной академия имени Фрунзе. Читал лекции в группе начальника Генштаба, меня привлекали для проверки Ленинградского, Одесского, Дальневосточного округов.
Пришлось поработать военным специалистом за рубежом – в Сирийской военной академии, за что был награжден сирийским золотым орденом из рук президента Хафеза Асада. Уволился в 1985 году.
Потом работал в Государственной библиотеке имени Ленина – заведующим сектором комплексных проблем управления и развития библиотеки, во Всесоюзном географическом обществе.
И вот уже 21 год, как избран президентом общественной организации – российской Народной академии. Работаю, используя свои знания и опыт.
Судьбы сынов полка
– Петр Федорович, а как сложилась ваша личная жизнь?
– Вот уже несколько лет у меня сложилась новая дружная семья.
Мой приемный внук Владимир учится в первом классе. Жена – Татьяна Андреевна – врач и мой заместитель по работе в академии. В последнее время несколько раз мою семью показывали по центральному телевидению, в программе «Доверие» на первом канале. А Татьяна Андреевна довольно часто участвует в передаче «Малахов плюс».
Моей гордостью является приемная дочь Ирина Ондар, приемная дочь не по документам, а по нашей многолетней жизненной привязанности и по настоящим родственным чувствам. Ира – дочь моего друга, известного тувинского ученого Хеймер-оола Опановича Ондара, трагически погибшего.
Она живет во Франции, работает балериной и хореографом, педагогом классического танца в двух крупнейших балетных компаниях Парижа.
– А как сложилась дальнейшая судьба остальных воспитанников музыкального взвода?
– С Гошей Голубцовым, который постарше нас был, ему потом уже звание сержанта присвоили, я в Москве встретился, он бухгалтером у нас в академии работал, очень умный мужик. К сожалению, уже ушел из жизни.
Из остальных воспитанников ТНРА за все прошедшие годы удалось встретиться только с Валентином Веденеевым, Буга Бады-Сагааном, Моге и Арбай-оолом. Наиболее известным оказался Буга – ныне Заслуженный артист Тувы Борис Филиппович Бады-Сагаан.
– Скажите, а сейчас вы помните что-то из того, чему учили вас в музыкальном взводе?
– Забыть ничего невозможно. Но играть я давно уже не пробовал. А вот амбушюр – вмятина от мундштука трубы у меня на губах сохранилась до сих пор.
Посвящается 105-летию со дня рождения
корифея военной духовой музыки Эмиля Иосифовича Маркуса
Военный духовой оркестр — это всегда ощущение праздника. Стоит услышать, как бодро сотрясают воздух звуками марша барабаны и литавры, тромбоны и трубы, и ноги сами несут тебя туда, где все это поет, звучит и сверкает на солнце. А еще военный оркестр — это ружья, штандарты, бравые музыканты в ладно скроенных мундирах, до деталей продуманные и до совершенства отшлифованные ритуалы. И всей этой красотой и великолепием руководит подтянутый, собранный человек — дирижер военного оркестра.
Вечер для тех, кто помнил его музыку
Исаак Маркович Кобец ...Меня часто спрашивают, как рождаются темы для очерков? Отвечаю — почти всегда спонтанно. Нетрудно написать очерк о человеке ныне здравствующем и очень трудно о том, кого уже нет с нами. Так и на этот раз. Наводя порядок в ящичках с документами, обнаружил письмо из Киева от военного дирижера Гаррия Владимировича Видомского. Нельзя сказать, чтобы я не помнил этого письма или не придал ему в свое время значения. Оно не было забыто, просто, скорее всего, каким-то мистическим образом ждало своего часа. И вот этот час настал.
...Осенью 2010 года мне позвонил мой старый друг, композитор Марк Штейнберг, и попросил оказать ему небольшую услугу. В гости в Израиль к своей дочери приехал его старый друг-одессит Гаррий Видомский, и Марк очень хотел с ним встретиться. «Может, подъедем?»,- предложил он. Мне и самому стало интересно. Дело в том, что Видомский уже фигурировал у меня в очерке о дирижере Борисе Гофмане, они были друзьями. А еще он дружил с моим дирижером из Одессы Александром Саликом, встречал Александра Яковлевича и беседовал с ним незадолго до его смерти. Да и у меня однажды была с Видомским мимолетная встреча, когда я служил срочную службу в оркестре штаба Прикарпатского военного округа во Львове. В один из вечеров, когда я был дневальным по оркестру, неожиданно на пороге появился молодой майор. Гаррий Владимирович приехал на сборы военных дирижеров округа. И мы довольно долго беседовали. Видомский был хорошим дирижером и мудрым человеком.
К Видомскому мы вернемся позже и к его письму. А пока — израильский город Ашдод, скромная квартира наших общих со Штейнбергом друзей Риты и Ильи Рабинович. С Ильей Рабиновичем пути наши пересекались не раз: мы играли вместе в духовом оркестре одесского городского парка Победы и в народном духовом оркестре трамвайно-троллейбусного управления, которому я помогал. Здесь мы и встретились с Видомским и его женой Белой.
«Борис, а ты знаком был с Маркусом?»,— спросил меня Гаррий Владимирович. Конечно, я был в знаком с этой поистине легендарной личностью военно-оркестровой службы СССР. Оркестр штаба Киевского военного округа многие годы был одним из лучших в Советской Армии. Оркестр, который по штату должен иметь около 60 человек, насчитывал 120! Это о чем-то говорит!!!. Сотни концертов, гастроли по стране и за рубежом, записи на радио и на пластинки. Эмиль Иосифович Маркус был известным военным дирижером, и я бы сказал, всемогущим человеком. Ему благоволили в правительстве Украины и, будучи тогда, первый секретарь компартии республики Н. С. Хрущев, а затем В. В. Щербицкий. Можно сказать, что Маркус был дружен с министром обороны СССР А. А. Гречко.
«А знаешь ли ты,— продолжал Гаррий Владимирович,— что в этом году (на дворе стоял 2010-й) исполняется 100 лет со дня рождения Маркуса?!» Этого я знать, конечно, не мог... В честь такого события в Киеве должен был состояться памятный вечер с участием заслуженного академического оркестра Украины, Образцово-показательного оркестра Вооруженных Сил Украины, оркестра министерства обороны, приемника оркестра штаба Киевского военного округа. Вечер, с участием друзей Маркуса и поклонников его творчества, всех тех, кто помнит его и его музыку.
Мне поведал Юрий Горлин
Оркестр штаба Киевского военного округа Со мной в консерватории Петах-Тиквы много лет работает преподаватель валторны Юрий Горлин, который в молодые годы был у Маркуса воспитанником в оркестре штаба, а также занимался в музыкальном училище у известного педагога-валторниста, солиста Киевского театра оперы и балета Валентина Николаевича Бабенко, служившего у Э. Маркуса в оркестре танкового училища во время войны. «Рассказывая о Маркусе, я все время чувствую какое-то трепетное уважение,— говорит мне Юрий. Он все время подчеркивал: «Я Маркусу очень обязан, и не я один, нас таких много».
Ссылаясь на достоверные рассказы Валентина Николаевича Бабенко и на свои личные воспоминания, Юрий мне поведал много интересных историй связанных с Э. И. Маркусом. Валентин Николаевич Бабенко учился в Киевском музыкальном училище, работал в симфоническом оркестре радиокомитета, в Киевском театре оперы и балета. Обучал музыкантов в киевском музыкальном училище имени Глиэра. Он воспитал более 40 валторнистов, которые играют в ведущих оркестрах Украины и России, сумел передать им свою любовь к валторне. Не случайно первый киевский открытый конкурс валторнистов 2008-го года был назван его именем.
...Пролетели пять лет со дня нашей встречи с Гаррием Видомским, когда он рассказал о столетии Маркуса, приближается 2015-й, вот-вот 105-я годовщина со дня рождения великого маэстро военной музыки, более известного тем, кто его знал, как простой и заботливый «Папа Маркус». Вспомним его в связи с этой приближающейся датой.
Эмиль Иосифович Маркус родился 11 августа 1910 года в Ромнах Полтавской области, умер 3 октября 1985 года в Киеве. Заслуженный деятель искусств Украины (звание присвоено в 1963 году). Начальник военно-оркестровой службы Киевского военного округа. В 1970 году оркестр штаба Киевского округа под его руководством занял первое место на Всеармейском конкурсе военных оркестров в Москве. Необходимо заметить, что это была заслуга и начальника оркестра Глеба Александровича Кузнецова, заслуженного деятеля искусств Украины и, конечно же, всего коллектива оркестра штаба. В 1972 году оркестр штаба с успехом представлял военно-оркестровую службу СССР на Четвертом международном фестивале военных духовых оркестров стран антигитлеровской коалиции в Сараево (Югославия). Стал лауреатом этого фестиваля. Затем был приглашен выступить в Югославии, концерты проходили на высоком уровне.
Всеармейский конкурс 1970 года. Москва
Э. И. Маркус и начальник военно-оркестровой службы Киевского военного округа генерал СА Н. М. Назаров Любопытно, как и почему этот московский конкурс 1970 года вообще состоялся. Вот, как об этом рассказывается в моем очерке «Борис Гофман — дирижер-легенда». 1969 год. Аэропорт Шереметьево. Встреча военной делегации одной из братских стран. На летном поле сам министр обороны СССР маршал А. А. Гречко. Прибытие самолета задерживается... Чтобы как-то скоротать время, Гречко подходит к роте Почетного караула. Пройдя мимо строя, подходит к оркестру. Все знали, что министр с симпатией относился к военным музыкантам, многих военных дирижеров знал лично.
Оркестром Почетного караула руководил тогда подполковник Н. М. Зубаревич. «Что нового в военно-оркестровой службе?— поинтересовался у него маршал,— какой сегодня оркестр лучший в Советской Армии? Наверное, оркестр штаба Киевского военного округа, где дирижером Маркус?» И все сразу увидели, что Гречко хорошо знаком с военными оркестрами и их руководителями. В свое время будущий министр обороны командовал Киевским округом и знал Маркуса, хотя говорят, они были знакомы, еще когда оба были молодыми офицерами.
«Последний конкурс военных оркестров был в 1960 году»,— по-военному четко доложил Зубаревич,— «и лучшим был оркестр Ленинградского военного округа. Дирижер Борис Перцев». «Почти 10 лет не было конкурса...»,— резюмировал Гречко. Обращаясь к адъютанту, приказал: «Передайте генералу Назарову (Н. М. Назаров был начальником военно-оркестровой службы Вооруженных Сил — Б.Т.), пусть готовит приказ о проведении Всеармейского конкурса военных духовых оркестров, я его подпишу». Обращаясь к музыкантам оркестра, добавил: «Военная музыка — важная составляющая часть жизни нашей армии!» Тут прозвучала команда: «Рота, смир-р-но!» И все встречающие, во главе с министром обороны, двинулись к трапу только что прибывшего самолета.
И вот, согласно приказу министра обороны А. А. Гречко, в 1970 году в Москву, на Всеармейский конкурс военных духовых оркестров Вооруженных Сил СССР, съехались лучшие коллективы Советской Армии. Такие конкурсы проводились раз в 10 лет. Съехались претенденты на победу из 16 военных округов!
О нем ходили легенды
Эмиль Иосифович Маркус в молодые годы К 100-летию со дня рождения выдающегося военного дирижера, заслуженного деятеля искусств Украины, подполковника, начальника военно-оркестровой службы Киевского военного округа Эмиля Иосифовича Маркуса был опубликован материал, который мне удалось сегодня разыскать. Познакомимся с прессой тех лет. Вот, что она писала тогда.
Имя выдающегося военного дирижера Маркуса сейчас мало что значит для молодого поколения музыкантов, но в 70-е годы имя это было широко известно не только среди военных музыкантов Киева, любителей духовой музыки, но и среди почтенных профессоров Киевской государственной консерватории имени Чайковского. Этого человека любили, помнили, вокруг его жизни ходили легенды.
Пройдя нелегкий путь от воспитанника полкового оркестра, солдата, дирижера, до начальника военно-оркестровой службы округа, он много в жизни прошел испытаний, были и взлеты, и падения. На протяжении всей своей воинской и дирижерской карьеры помогал людям и содействовал их профессиональному росту. Сегодня его организаторские способности, которыми он всегда обладал блестяще, были бы оценены достойно. Он фактически дал путевку в жизнь не одному поколению музыкантов, которые прошли через оркестр, где он был дирижером. Не был он равнодушен к судьбам воспитанников, детей-сирот послевоенного времени, также и к молодым талантливым музыкантам. Он всячески содействовал их творческому развитию, интересовался материальными и бытовыми условиями своих подчиненных и помогал им.
До войны Э.И.Маркус служил в Киевском танково-техническом училище. Во время войны училище было передислоцировано на Волгу, где он при учебном подразделении смог создать большой по штату коллектив, более 100 человек! И тем смог спасти жизнь многим талантливым музыкантам от гибели на фронте. Впоследствии многие музыканты его оркестра стали профессорами киевской и других консерваторий, выдающимися исполнителями, назовем лишь некоторых из них. Это профессор — валторнист Николай Юрченко, трубач Николай Бердыев, Илларион Федоренко, Степан Бальдерман (корнет), гобоист Александр Безуглый, тромбонист Василий Гарань, фаготист Владимир Вдовиченко, кларнетист солист оркестра радио Михаил Дулицкий, Эдуард Венгеров (кларнет), Игорь Клинков (валторна), Исаак Базарский (кларнет), Вячеслав Штейнгард (тромбон), Михаил Хавкин (альт-саксофон), Александр Любарский (тенор), Фроим Шерман и Давид Кофман (баритон), Николай Сидорченко (бас). Солдатами срочной службы, добившимися потом больших успехов в музыке, были у Маркуса Михаил Вайнтрауб (флейта), Федор Ригин и Александр Посвалюк (труба), Михаил Резниченко (тромбон), Анатолий Скиба (фагот).
Золотая эра военно-оркестровой службы
Так называют тот выдающийся, незабываемый период. В разные годы начальниками военно-оркестровой службы советского периода (1945–1991) были: Владимир Гурфинкель, Стефан Творун, Эдуард Парсаданян, Иван Ладановский, Эмиль Маркус, Александр Данилов, Александр Веревкин, Валерий Богданов, Геннадий Григорьев. Начальники оркестра штаба Краснознаменного Киевского военного округа: Демьян Литновский, Эмиль Маркус, Василий Рязанцев, вновь Маркус, Глеб Кузнецов, Василий Охрименко (и.о.), Петр Мирошниченко, Анатолий Кузьменко, Алексей Баженов, Валерий Винников.
Вспоминает народный артист Украины военный дирижер Василий Охрименко
В период, когда начальником военно-оркестровой службы был Маркус, киевские военные музыканты покорили высочайшие вершины, как союзные, так и зарубежные. Это были годы большого творческого расцвета.
Победа оркестра штаба Киевского военного округа на Всесоюзном конкурсе в Москве, под председательством жюри, возглавляемым народным артистом СССР Константином Ивановым и маршалом Советского Союза Н. Х. Баграмяном, была завоевана достойно и поистине прекрасным коллективом исполнителей. Отметив весь коллектив (сто семь человек!), следует сделать четыре акцента: Маркус (продюсер), Кузнецов (художественный руководитель), Вайнтрауб и Ригин (солисты). Летом 1972 года оркестр штаба ККВО, представляя СССР на конкурсе оркестров стран антигитлеровской коалиции в Сараево (США, Румыния, Югославия), вернулся в Киев с победным кубком.
Особой заботой Эмиля Иосифовича Маркуса была учеба вверенных ему музыкантов. Так было, когда он был дирижером оркестра танкового училища, так продолжалось и на его высоком посту начальника военно-оркестровой службы округа. Он считал, что музыканту-духовику мало овладеть только исполнительской техникой на своем инструменте. Чтобы стать настоящим музыкантом, надо знать теорию музыки, гармонию и музыкальную литературу. Значит, надо учиться. И он это разрешал музыкантам, несмотря на существовавший запрет. Он понимал фразу В. И. Ленина «Учиться военному делу — настоящим образом» несколько по-своему: «Учиться музыкантскому делу — настоящим образом». Воспитанники все учились, некоторые солдаты тоже. Поощрял Маркус заочное обучение сверхсрочников в консерваториях. А также внушал всем дирижерам округа: разрешайте своим подопечным повышать свое музыкальное образование. Ну чем не отеческое отношение к людям, чем не «Папа Маркус»?
Материал я собирал по крупицам
Напоминание Гаррия Видомского о великом военном музыканте Эмиле Маркусе и его юбилее заставило меня начать поиск, включиться в переписку с теми, кто Маркуса знал. Прежде всего, мы не прервали контактов и с самим Видомским. Вот его письмо мне от 16.06.2010. Оно интересно многими подробностями жизни военных музыкантов прошлого.
Уважаемый Борис Романович! Извините за задержку письма. Нашу с вами беседу о Маркусе я помню хорошо. Я ведь офицер, хоть и в отставке, а значит, человек ответственный. Идет подготовка к вечеру, посвященному 100-летию со дня рождения Э. Маркуса. Подключились многие к его подготовке. Это и оркестр министерства обороны Украины, под руководством начальника оркестровой службы генерала В. Деркача. И многие деятели искусств столицы. Вот только вчера мне позвонил бывший музыкант оркестра Маркуса во время войны — трубач Илларион Федоренко. Со слезами вспоминает его как отца родного. Он спас жизни многих талантливых музыкантов, будущим профессорам, солистам оркестров.
По возможности постараюсь выслать вам книгу профессора Киевской консерватории В. Т. Посвалюка, которого, как и многих других, Маркус вытащил из ада войны, тот находился на передовой. Тут не о трусости речь, не о том, что кто-то ходил в атаку, а кто-то нет, а о сохранении культуры и ее людей для настоящего и будущего страны.
Также, хотят с вами поделиться воспоминаниями бывший начальник военно-оркестровой службы Киевского военного округа Александр Васильевич Веревкин и дирижер Айрумян Юрик Арутюнович. Так что наберитесь терпения и подождите немного. Ведь все мы уже не так молоды. Не та сноровка. Пока напишу свои личные воспоминания, об этом удивительном и дорогом мне человеке, Эмиле Маркусе.
В 1964 году я решил получить второе высшее образование после института военных-дирижеров и поступил на заочное отделение киевской консерватории по классу тубы. А служил я в Славуте, по территории дислокации относившийся к Прикарпатскому военному округу. Учился у выдающегося преподавателя В. А. Гараня, который очень хорошо знал Маркуса, в годы войны служил в соседней части. Он мне много чего рассказывал о том, сколько благих дел делал для музыкантов Эмиль Иосифович. И не зря его называли «Папа Маркус», это говорит о многом. И в первую очередь, о большом уважении, если не о любви к этому человеку.
В 1967 году Маркус стал начальником военно-оркестровой службы округа, и я попросил его ходатайствовать о переводе меня в Киевский военный округ. Увы, это не получилось, везде была нехватка дирижеров, и меня попросту не отдали из ПрикВО.
В 1969 году мне предложили новое место службы: Каменец-Подольское военно-инженерное училище. К сожалению «подводные течения» не дали мне долго там прослужить. Даже не хочется вспоминать отдельные моменты... Случается такое, к сожалению, и у военных тоже... Продолжаю воспоминания.
...1967 год. Учения «Днестр». Новый министр обороны А. А. Гречко, выходя из самолета, сразу направился к оркестру. Все присутствующие буквально оцепенели. Что это вдруг пришло в голову министру? А министр еще с трапа увидел Маркуса, своего давнего друга, подошел и обнял. А также попросил оркестр выучить, и срочно, модную тогда песню из кинофильма «Я иду, шагаю по Москве». Вот такие причуды бывают у сильных мира сего. Наутро песня в лучшем виде была исполнена министру, и оркестр получил большую похвалу. Фотографию объятия с маршалом Маркус показывал мне как дорогую реликвию, уже, будучи больным в госпитале, в 1985 году, незадолго до смерти, это грело ему душу...
Маркус говорит мне: «Гарик, конечно, мне тяжело на пенсии. Привык работать как ишак, а тут и болезни, и многое другое». У Маркуса, что там говорить, было много завистников, и хотя он мне называл их фамилии, я бы не хотел, чтобы ты это использовал в очерке, Борис. Бог им судья! Написали на него кляузу, другими словами — донос. После чего выгнали из партии, лишили правительственных наград, что было очень больно для него. И — на пенсию. Эмиль Иосифович отправил письмо самому Гречко. Тогда была создана специальная комиссия с задачей, во всем детально разобраться. Выводы комиссии клевету раскрыли, не нашли у Маркуса ни в чем даже халатности. Партбилет вернули, пенсию дали. Но сколько было потрачено нервов, здоровья, сколько было переживаний! Это как раз тот случай, когда нервные клетки не восстанавливаются, и здоровья не прибавляется от всех этих не нужных и никчемных интриг.
«Гарик, а я на пенсии сделал хорошее дело для многих духовиков Союза,— рассказывал мне Маркус. — Дело в том, что мне на работе в детской музыкальной школе, куда я определился после выхода на пенсию, не засчитали службу в армии, как педагогически стаж. А сам знаешь, без этого зарплата совсем маленькая. Как же так, преподавателям музыкальных училищ и вузов армия засчитывается, а преподавателям ДМШ — нет. Где справедливость? Пять лет вел переписку с Москвой и все-таки „добил их“! Всем педагогам ДМШ, которые имеют армейский стаж, сделали перерасчет. Я горжусь этой своей победой!» И сколько таких больших и малых побед было у Маркуса! Как много во всем он помогал людям!
10 октября 1985 года Маркусу исполнилось 75 лет, и я после работы приехал поздравить его с этим юбилеем. Он был очень болен. После этой нашей встречи я его уже не видел... 5-го ноября он покинул нас. Так не стало «Папы Маркуса», как его называли все. Он был великий человек, и дела его были великими.
К сожалению, больше писем от Гаррия Видомского я не получал. В 2011 году он ушел от нас. Светлая ему память.
С Маркусом оркестр играл по-другому
Снова даю слово Юрию Горлину, тому самому человеку, который один из первых натолкнул меня на мысль вспомнить имя военного дирижера Маркуса. Юрий может рассказать немало интересного.
...1969 год. Оркестр штаба выступает перед любителями музыки Киева с циклом концертов. Я присутствовал на всех трех этих концертах. Каждым концертом дирижировал другой дирижер. А их в штабном оркестре было трое. И вот пришло время последнего концерта. Он должен был состояться с участием Эмиля Иосифовича. Перед нами был все тот же самый оркестр, но как же по-другому он теперь играл!
Не могу сказать, что и на предыдущих концертах, руководимых другими дирижерами, не было должного уровня, но тут просто произошло чудо! Музыканты так старались! Они вложили в игру все свои способности, музыкальные, технические. Какое было чистое интонационное исполнение! Я и многие сидящие со мной в зале просто оторопели. Никогда, ни до этого, ни после этого концерта, я подобной высокопрофессиональной игры не слышал. Как будто играл симфонический оркестр Большого театра Союза СССР в лучшем составе и в лучшие годы! Вот такое сравнение мне тогда пришло в голову. Так музыканты любили своего дирижера, боготворили и посредством музыки и прекрасного ее исполнения благодарили человека им очень дорогого.
Последний раз редактировалось: retiredmajor (Пн Янв 09, 2017 1:03 pm), всего редактировалось 1 раз
Вспоминает Сергей Остапенко, заслуженный артист России
Вот и от меня штрихи к портрету Маркуса. О нем давно надо бы книгу написать. Замечательный человек, который дал дорогу в искусство очень многим музыкантам и помог многим в нелегкое время войны и после войны тоже. Это человек с большой буквы.
Я познакомился с ним, когда учился в музыкальном училище. Многие наши студенты были воспитанниками оркестра штаба округа, пришли к нам и из других оркестров Киева. Маркус всегда говорил дирижерам: хочешь иметь отличный оркестр, разрешай людям учиться! Учились у нас воспитанники, солдаты срочной службы и сверхсрочники. Говоря о воспитанниках, надо сказать, что они были предметом его особого внимания.
Маркус много ездил по детским домам и брал оттуда детей. Причем это были не только дети, лишившиеся родителей во время войны, были среди них и дети «врагов народа». Эмиль Осипович следил за каждым, подающим надежды, и вел его долгие годы. Было предметом его гордости, если бывшие беспризорники становились хорошими музыкантами, а главное — хорошими людьми. Многие из его питомцев впоследствии стали солистами ведущих оркестров СССР, преподавателями вузов и училищ, военными дирижерами. Ну и, конечно, много вышло из них выдающихся военных музыкантов.
Таким был, например, Сергей Сивохин, таким был Степан Бальдерман и многие другие. Николай Владимирович Бердыев — мой педагог, также в свое время в годы войны служил в оркестре Маркуса. Все звали своего любимого дирижера Папа Маркус и передавали потом это доброе прозвище новым поколениям музыкантов. После войны в его оркестре танко-технического училища, вместо положенных по штату 30 музыкантов, было около ста! Воспитанников было около тридцати, а иногда и до сорока, это много по сравнению с другими оркестрами.
На большом барабане у Маркуса служил сверхсрочником Герой Советского Союза. Можете представить себе прохождение военного оркестра, когда один из музыкантов шагает с геройской звездой и «бьет» по большому барабану! Конечно, после войны в оркестрах страны служило много ее участников, многие из них геройски сражались на фронтах и заслужили боевые награды. Но чтобы такое высокое звание! Жалко, история не донесла до нас фамилии барабанщика-героя. Много чего было такого, что сейчас восстановить в памяти трудно. А жаль...
Помогал каждому, кто нуждался
Эмиль Иосифович был прекрасный семьянин. Любимая жена, двое детей. Детям он дал хорошее воспитание и образование. Все как надо! Но не менее главной «семьей» для него были его музыканты — подчиненные-воспитанники, солдаты и сверхсрочники. Сначала это были коллектив артиллерийского, а затем танко-технического училища. Позднее, когда он стал начальником военно-оркестровой службы — «семьей» его стали все музыканты округа, но в первую очередь, конечно же, коллективы оркестров Киева. А их было более пятнадцати. Умножьте на 30 количество музыкантов в каждом оркестре, а в оркестре штаба их было 120 человек, и вы получите то гигантское число музыкантов, прошедших школу Маркуса!
Знал всех. Кто чем дышит. Кто как продвигается в исполнительском плане. Кто что закончил, учится музыкант дальше или нет. А как уже было сказано выше, для него это было очень важно. "Дети мои, учитесь, в этом ваше обеспеченное будущее«,— говорил он.
В своем штабном оркестре помогал музыкантам получить жилплощадь. «Выбивал» квартиры в Киеве. Помнится такой случай. Подходит к оркестру на каком-то параде первый секретарь киевского горкома партии и спрашивает по-свойски: «Маркус, как дела?» На что тот отвечает: «Скажите пожалуйста, а что вы можете сделать для военных музыкантов нашего оркестра?» «А что надо?» «Так с квартирами у нас проблема...» На следующий день, после распоряжения «первого», оркестру выделили три квартиры. И музыканты, зная, как дирижер заботился о них, платили ему любовью и преданностью.
Воспитание подчиненных — это тоже отдельная тема. Что греха таить, хорошие музыканты были в то же время и «выпивохи». Скольких он вытащил из этого омута и наставил на путь истинный, тем самым сохранив семьи! Он этим жил. Главной его задачей, смыслом жизни, было помогать каждому, кто в этом нуждался.
Он и мне помог. Я проходил стажировку в Киеве благодаря его ходатайству, и в Одессе служил не без его участия. Вспоминаю, как Маркус уговаривал меня перевестись в Киев дирижером в оркестр штаба. «Сережа, ты же киевлянин, возвращайся в родной город! Я тебе помогу во всем!» Увы. По некоторым, можно сказать, техническим причинам мне это не удалось...
Всегда в хорошем настроении
22 октября 2014 г. Письмо от военного дирижера Бориса Гофмана.
Борис, меня сильно взволновало твое предложение написать воспоминания об Эмиле Маркусе. Его смело сегодня можно величать патриархом военно-оркестровой службы бывшего Союза.
В 1956 году после окончания 3-его курса института военных дирижеров я был направлен на стажировку в киевское артиллерийское училище, где военным дирижером был подполковник Маркус. Было лето, и училище находилось в лагере, в лесу, на левом берегу Днепра, в 30 километрах от Киева.
Эмиль Иосифович, убедившись в том, что я справляюсь с работой дирижера, отправился в отпуск. На меня он произвел неизгладимое впечатление: всегда чисто выбритый, наглаженный, пуговицы на кителе и пряжка на ремне блестели, подтянутый и всегда в хорошем настроении.
Музыканты его просто обожали. Я восхищался его трудолюбием, корректностью человека, отлично знающего свою профессию и добрым отношением к подчиненным. Это был эталон военного дирижера. Знаешь, прямо как в песне: «...давая всем пример, на плац всегда подтянутый выходит офицер». Это точно про него! Конечно же, он пользовался большим авторитетом у командования училища. Не открою секрета, если скажу, что, когда у дирижера хорошие отношения с командованием, тогда и рядовым музыкантам служить не в тягость.
После окончания ИВД я служил военным дирижером в Киевском военном округе и часто встречался с Эмилем Иосифовичем, а позже мы подружились. Иногда я с женой приезжал в Киев и бывал в гостях у Маркусов. Вспоминается их гостеприимный дом, что был недалеко от оперного театра и то, что у них дома мы ели вкуснейший куриный бульон с кусочками теста, жаренными в масле, которые приготовила чудесная, гостеприимная его жена. К сожалению, за полвека ее имя улетучилось из моей памяти. Теперь, когда очень редко приходится есть куриный бульон, то он ассоциируется у меня с Маркусами, но у них все-таки бульон был вкусней!
Эмиль Иосифович был выдающийся организатор не только военной музыки. Мне рассказывали музыканты оркестра штаба КВО почти легендарные эпизоды о работе Маркуса, показывающие его авторитет.
Как-то по приказу министра обороны СССР должны были быть проведены плановые учения войск Киевского округа. Нужны были сто грузовых машин от гражданских предприятий. Для этого требовалось решение Центрального комитета коммунистической партии Украины. Отношения командующего КВО с ЦК КПУ были, мягко говоря, неважные. Вопрос не решался. Кто-то в штабе округа посоветовал командующему задействовать подполковника Маркуса.
За день до учений по Брест-Литовскому шоссе в направлении штаба КВО выстроились в колонну сто грузовиков. Э. И. Маркус пользовался большим уважением в Киеве, и он мог все или почти все сделать, чтобы помочь военным дирижерам, музыкантам, даже и высоким чинам и простым людям в решении трудных вопросов. Я обратился к нему с просьбой попробовать перевести мою дочь из курского политехнического института в киевский. Был июль, и мы договорились с Эмилем Иосифовичем встретиться около его дома, чтобы отправиться к ректору киевского политехнического института на переговоры. Это была, кстати, женщина. Я акцентирую на этом внимание, сейчас станет понятно, почему.
Я пришел на встречу к Маркусу, одетый обыкновенно — в военную рубашку с галстуком и в брюках навыпуск, а он вышел из дома начищенный, наглаженный, все у него блестело — и боевые ордена, медали, и пряжка на ремне, пуговицы. Он был аккуратист и уделял этому много внимания. Увидев меня в обычной форме одежды, Маркус сказал: «Что вы пришли как оборванец?! Вы знаете, куда мы идем?!» Мне было стыдно... Действительно, он был прав. Нужно иной раз брать в расчет и такие, казалось бы, «мелочи». Очень даже важные...
Его знало много киевлян. Он выступал с концертами оркестра штаба почти на всех концертных площадках Киева, дирижировал сводным оркестром на всех военных парадах и демонстрациях в праздники. Кстати, о праздниках. Музыканты рассказывали, что однажды в праздник после военного парада первый секретарь КПУ Никита Сергеевич Хрущев, а он очень любил музыку военного оркестра и его дирижера, подозвал Эмиля Иосифовича к трибуне и долго с ним по-дружески разговаривал, а тот по-дружески крутил пуговицу на пиджаке Н.С.Хрущева. Об этом многие рассказывали. Но может это и легенда, не знаю. Но на правду похоже.
Последняя встреча с Маркусом была у меня в 1970 году на том самом знаменитом конкурсе военных оркестров ВС СССР. Оркестры штаба КВО и киевского Суворовского училища стали победителями. И мой оркестр с Камчатки тоже завоевал первое место в категории «дивизионные и полковые оркестры».
Счастливые были времена.
Помню все это, как сейчас...
В 1971 году я заканчивал учебу в Житомирском музыкальном училище по классу кларнета. Учился отлично и в исполнительском плане достиг хороших результатов. Моей мечтой было поступление в консерваторию, и я был готов к этому на все сто процентов. Но как раз в тот момент, как назло, получил повестку в армию и, несмотря на целевое направление в консерваторию, военкомат не шел мне навстречу и отсрочки не давал. Что делать?
Конечно, главной задачей для меня стало попасть в штатный военный оркестр, а не в строевую роту, где можно было потерять исполнительскую форму, и о консерватории не оставалось бы тогда даже мечтать. Мой отец служил солистом-валторнистом в оркестре Житомирского военного училища, поэтому я не мог туда попасть (пресловутая «семейственность»!), к тому же редко давали проходить срочную службу призывникам в своем родном городе. Чтобы подобного не случалось, на то был даже приказ министра обороны.
Дирижером военного оркестра и по совместительству дирижером духового оркестра нашего музыкального училища был Рафаил Моисеевич Манжух. К нему мы и обратились с отцом за советом и помощью. "Не проблема«,— сразу отозвался он. «Я позвоню в Киев начальнику военно-оркестровой службы Киевского округа Маркусу, моему хорошему и давнему знакомому, и мы, надеюсь, решим эту задачу. У него большие связи, он многое может». Я присутствовал при этом телефонном разговоре, когда Манжух отрекомендовал меня, как перспективного и опытного музыканта, которого смело можно «посадить» на первый кларнет в оркестр штаба. Но, увы, даже Маркус оказался бессилен. Повестка в армию не давала времени на маневры. До призыва оставалась какая-то неделя...
«Где вы раньше были?» — сетовал Эмиль Иосифович. Не было уже времени даже применить такой трюк, как его называли военные дирижеры, «ход конем», когда нужного музыканта зачисляли в штат оркестра на должность воспитанника, а затем переводили на срочную службу. Таким образом, на законных основаниях обходя и военкомат, и приказ министра обороны. Что ж, не смог помочь мне тогда даже и всемогущий «Папа Маркус». Но очень хотел, старался помочь. А это иногда значительнее самой помощи.
Мне был уготован другой жизненный сценарий, и я на свою музыкальную судьбу не в обиде. Жизнь сложилась так, как сложилась. Совсем как в фильме «Эффект бабочки». Помните? «Эффект» в том, что малейшее действие или поступок, совершенный или не совершенный в далеком прошлом, может привести в жизни человека через годы к разным результатам. То есть, если теоретически что-то изменить в прошлом, то, сегодня могло бы быть другим или его могло бы и не быть вовсе! А мне бы этого не хотелось, я своей жизнью доволен...
Был у меня в моей музыкальной судьбе прекрасный коллектив оркестра штаба ПрикВО с замечательным дирижером Анатолием Сафатиновым. Далее учеба в Одесской консерватории, в классе известного кларнетиста профессора Калио Эвальдовича Мюльберга, интересная и творческая работа в оркестре Одесского высшего командно-инженерном училище ПВО с талантливым дирижером Александром Яковлевичем Саликом, впоследствии народным артистом Украины, профессором консерватории.
Все в моей жизни и музыкальной судьбе сложилось отлично, вплоть до сегодняшнего дня. Ныне преподаю в муниципальной консерватории израильского города Петах-Тиквы, где работаю уже почти 25 лет! Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы тогда «бабочка взмахнула бы крылышками»...
Из истории оркестра штаба
Немного истории оркестра штаба Киевского военного округа. Заслуженный академический оркестр Украины Образцово-показательный оркестр Вооруженных Сил Украины — ведущий творческий коллектив страны, музыкальный символ ее Вооруженных Сил.
Творческий путь Образцово-показательного оркестра Вооруженных Сил Украины начался с создания в декабре 1945 года Оркестра штаба Киевского военного округа на основании приказа Народного Комиссара Обороны № 071 1944 года, Постановления Военного Совета КВО № 040 от 14.05.1945 и директивы ОРГ 1/87839 от 31.10.1945. Основателем и первым начальником оркестра был майор Демьян Литновский. Литновского вызвали в отдел кадров Московского военного округа и направили в Киев создавать образцовый оркестр штаба Краснознаменного Киевского военного округа. Демьян Лукич Литновский и Эмиль Иосифович Маркус приложили немало усилий, прежде чем оркестр штаба ККВО в 1945 году получил юридический статус. Об истории оркестра рассказал в свое время журнал «Зеркало», мне удалось разыскать номер от июля 1997 года, там помещена статья «Выше трубы, трубачи» (автор В. Фандралюк).
Выступая с концертами перед военнослужащими и гражданским населением, коллектив оркестра играл значительную роль в развитии военно-музыкального искусства. Настоящий успех к коллективу пришел в 60-х годах. Популярность коллектива обеспечили высокое профессиональное мастерство и разнообразная концертная деятельность (выступления на украинском радио и телевидении, в концертных залах, озвучивание документальных и художественных фильмов, записи грампластинок, постоянное участие в военных парадах, правительственных концертах). С оркестром выступали выдающиеся дирижеры и музыканты легендарные, генералы: С.Чернецкий, М.Назаров, народные артисты СССР: Н. Рахлин, С. Турчак, Е. Чавдар, Б. Руденко, Д. Гнатюк, Н. Кондратюк и другие.
Кстати, с Рахлиным Маркус был очень дружен и когда это уже был известнейший дирижер, народный артист СССР. Натан Рахлин оказывал оркестру большую творческую помощь и даже работал с коллективом в преддверии важных концертов и особенно конкурсов. И еще дружили домами, дружба была у них настоящая.
Оркестр неоднократно отмечался наградами министра обороны СССР и командования Киевского военного округа. За заслуги в развитии музыкального искусства в 1965 году оркестру было присвоено звание «Заслуженный оркестр Украинской ССР».
Оркестр штаба КВО завоевывал призовые места на общеармейских конкурсах штатных военных оркестров Советской Армии и Военно-Морского Флота, получил «Гран-при» на международном фестивале духовой музыки в Югославии (Сараево, 1972 год). В октябре 1983-го оркестр штаба КВО был удостоен почетного звания лауреата фестиваля дружбы молодежи СССР и ГДР.
Тот самый Гориккер
Начальником Киевского военного танко-технического училища был во времена, когда там служил Маркус, генерал Михаил Львович Гориккер (13 января 1895, Берислав, Херсонская губерния — 19 октября 1955, Москва) — советский военный деятель, генерал-майор технических войск (1940). Отец режиссера Владимира Гориккера вошел в историю войн XX века как изобретатель невзрывного инженерного заграждения «противотанковый еж», известного также как «рогатки» или «звездочки Гориккера». Данное заграждение было принято на вооружение 3 июля 1941 года и сыграло заметную роль в обороне Киева, Москвы, Ленинграда, Одессы, Севастополя, других сражениях Великой Отечественной войны.
Во время войны решением главкома советской армии Киевское танко-техническое училище было переведено на Урал. Согласно директиве Генерального штаба № 638/орг от 3 июля 1941 года училище эвакуировано в тыл СССР, в город Кунгур (Уральский военный округ). В мае 1944 года передислоцировано в Киев на свое прежнее место.
С начальником училища генералом Михаилом Львовичем Гориккером у Маркуса были прекрасные, если не сказать, дружеские отношения. Штат оркестра составлял на тот момент около 120 музыкантов. Хотя по штату было положено не более 20 человек. Два выдающихся человека работали бок о бок. Можно сказать, что одновременно всходили на небосвод славы «звездочки Гориккера» и звезда Маркуса.
В одну из командировок в Москву начальник училища Гориккер берет с собой Маркуса. Вот как это было. Генштаб Советской Армии, Москва. Проходя мимо кабинетов больших начальников, на ходу, офицеры решают, к кому обратиться по поводу сохранения такого большого штата оркестра. Ведь надо было привести весомую аргументацию этому. Кабинет Жукова, кабинет Ворошилова... К кому войти предпочтительнее? Решили — к Ворошилову и не ошиблись.
Надо сказать, что в то время в недрах генштаба уже разрабатывался приказ с согласия Сталина отозвать с фронта деятелей культуры и науки, чтобы сохранить на будущее культурный и научный генофонд страны. Что и произошло в 1943 году. За счет них, за счет тех, кого Маркус отозвал из передовой и должен был увеличиться его оркестр. Выходит, что Маркус, спасая музыкантов от фронта, предвидел, предвосхитил будущие планы вождя. Он понимал, что никак нельзя будет без культуры возрождающейся стране. Кто-то скажет: не патриотично! Наоборот, именно и очень даже патриотично — вовремя думать о будущем твоей родины.
Говорят, что именно тогда Ворошилов сказал такую фразу: «Чтобы нам подготовить хорошего солдата, нужно три месяца, чтобы подготовить музыканта, может не хватить и целой жизни». Маркус понял это раньше маршалов.
...С инспекторской проверкой в Кунгур приезжает Клим Ворошилов. Личный состав военного училища построен на плацу для встречи высокого военачальника. Вот-вот должна прозвучать команда «Училище, смирно!» И тут у начальника училища Гориккера вместо зычной команды, то ли от простуды, то ли от волнения, выходит что-то наподобие шипа. Анекдотичный случай! Но рядом стоит оркестр во главе с дирижером Маркусом и тот не растерялся, подает команду училищу. Климент Ефремович понял ситуацию и далее все команды, которые должны были исходить от начальника училища, прозвучали из уст военного дирижера.
В конце церемониальной встречи Ворошилов подошел и поблагодарил Маркуса за находчивость. А вечером состоялся концерт по случаю приезда маршала. Тут уж надо было показать воочию и доказать, зачем Маркусу понадобился оркестр в 120 человек, зачем начальник училища с дирижером приходили в кабинет к маршалу. Вывод ясен — не подвели! Конечно, с такими музыкантами, каких Маркус собрал вокруг себя, можно было исполнять любую музыку и только на высоком уровне.
Из фронтовой бригады Эмиль Иосифович буквально «вытащил» перед самым боем известного скрипача Наума Латинского, выдающегося, легендарного музыканта. И сколько еще было спасено таких замечательных талантов! Среди них, например, и известный трубач, в будущем профессор Киевской консерватории Бердыев Николай Владимирович.
Скрипка Страдивари Наума Латинского
Наум Гершевич Латинский (1923) еще ребенком выучился играть на скрипке. По легенде, виртуозность юного дарования была настолько очевидна, что его представили И. В. Сталину, которому игра ребенка очень понравилась. Якобы, сохранилась фотография, на которой будущий советский виртуозный музыкант-исполнитель сидит на коленях у Сталина. Когда началась война, скрипач стал танкистом. Был тяжело контужен.
Латинский принимал участие в том самом знаменитом концерте, данном для маршала Ворошилова. Концерт прошел на ура, и в конце его Наум Латинский сыграл замечательное произведение «концерт с оркестром». К сожалению, нам неизвестно, какого композитора это было произведение, но не в этом дело. Главное, что виртуоз остался жив и еще долго радовал слушателей своей музыкой.
С Наумом Латинским связана интересная история, о которой часто потом вспоминал сам Маркус. У Латинского была скрипка Страдивари, естественно, государственная. Эту скрипку он очень берег. Музыкантам не нужно объяснять, какая это была ценность.
Однажды, позанимавшись, он бесценную скрипку положил на кровать и вышел на пару минут. В это время в казарму зашел дежурный по училищу и, увидев непорядок, в сердцах выкинул скрипку в окно. К счастью скрипка упала на снег и ничего с ней не сталось. Когда Маркус объяснил этому капитану, что это за скрипка, у того чуть не случился инфаркт.
А еще надо вспомнить многолетнего старшину оркестра в танко-техническом училще, помощника Маркуса во всех делах, Пугачевского Ефима Яковлевича. Это был человек, которому Маркус мог доверять, как самому себе. Он был преданным, честным и мудрым служакой. Маркус любил таких и окружал ими себя.
«Двоечник» Юрик Айрумян
Вспоминает бывший военный дирижер Юрик Арутюнович Айрумян. В свое время Гаррий Видомский написал в письме мне, что этот человек хочет поделиться воспоминаниями. Эта минута настала, даем ему слово. Моя встреча с Эмилем Иосифовичем Маркусом произошла в октябре 1971 года. Я служил в Группе советских войск в Германии и искал место для продолжения службы. Думаю, мы понравились друг другу, и нашли взаимопонимание. Маркус принял решение представить меня начальнику штаба округа. Генерал, недолго думая, сказал: «Маркус, ты мне его рекомендовал как одного из лучших дирижеров Советской Армии, да? Так лучший дирижер Советской Армии поедет в лучшую дивизию — 48-ю учебно-танковую, в поселок городского типа Десна».
А этого Маркусу только и надо было, и расчет его был прост. Дивизия напрямую подчиняется округу. Когда будет место в Киеве, то он переведет меня в столицу. Увы, при нем этого уже не случилось. Но все пять лет, что я был дирижером в этой дивизии, я чувствовал его поддержку, внимание и помощь во всем. Это и вопросы укомплектования оркестра, нотная литература и многие другие. Два раза в году, на 1 мая и 7 ноября я с оркестром отправлялся в Киев для участия в сводном оркестре киевского гарнизона. Помню такой интересный случай.
Маркус дает команду своему помощнику подполковнику Кузнецову — начальнику оркестра штаба, проверить все оркестры на качественное исполнение парадного репертуара. «Монтаж», так называется ряд маршей для исполнения при прохождении войск и техники, а также гражданской демонстрации. Мой оркестр довольно хорошо исполнил репертуар, и я был доволен. На вопрос Маркуса, что показала проверка, Кузнецов полушутя ответил: «Из всех оркестров могу выделить коллектив под управлением майора Айрумяна». На вопрос, а как он оценивает игру оркестра, после некоторой паузы ответил: «Чистая двойка». Весь сводный оркестр грохнул в хохоте от этой шутки. А ведь другие оркестры играли намного хуже нас. Что же они заслужили в таком случае? Единицу с минусом?
Да, много лет прошло с тех пор, много воды утекло... А я с большой теплотой и уважением вспоминаю о годах службы с большим музыкантом, и главное — очень душевным человеком, каким был Эмиль Иосифович. На его похоронах звучали не траурные мелодии, а его любимые произведения. «Марш гвардейцев-минометчиков». «Марш танкистов» С. Чернецкого.
Что за служба без хорошей байки?
Как уже сказано выше, Эмиль Маркус был личностью легендарной, и поступки совершал тоже легендарные, а порой и анекдотичные, ведь от легенды до солдатской байки совсем недалеко. Ходили среди солдат и офицеров, среди военных музыкантов, и байки о Маркусе. Мой бывший военный дирижер Иосиф Манжух и мой товарищ из Москвы1 Сергей Остапенко, подтверждают это. Вот одна из таких баек. Рассказ относится к организатору военно-оркестровой службы СССР генералу Семену Александровичу Чернецкому. Сначала немного о нем самом, немного истории.
Еще в далеком 1924 году композитор и военный дирижер С. А. Чернецкий назначается инспектором военных оркестров Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в 1926 году формирует сводный («тысячетрубный») оркестр московского гарнизона, которым руководил с 1932 года. В 1928 году сформировал и возглавил симфонический оркестр Центрального дома Красной Армии (ЦДКА). В 1935 году сформировал оркестр Народного Комиссариата обороны, ставший впоследствии Первым отдельным показательным оркестром министерства обороны СССР, и руководил им до 1949 года. Помимо этого, Чернецкий оказывал большую помощь в организации оркестров штабов военных округов и военных академий, а также сводных оркестров крупных гарнизонов.
17 мая 1935 года, в соответствии с приказом НКО СССР № 079, КВО вновь создан в результате разделения Украинского военного округа на Киевский и Харьковский округа. В его состав включены территории Киевской, Черниговской, Винницкой, Одесской областей и Молдавской АССР, а в 1939 году — Западная Украина.
Перед самой войной Семен Чернецкий приезжает в Киев с целью помощи в создании при новом Киевском военном округе военно-оркестровой службы. Эмиль Маркус тогда был совсем молодой офицер в звании младшего лейтенанта. Но именно ему командование и военные дирижеры доверили подготовку к приезду высоко начальника. А дальше было, как в кино. Прилетает самолет, из которого выходит генерал Чернецкий и не может понять, что происходит. На летном поле сводный оркестр киевского гарнизона. Постелена красная дорожка, и его встречают на самом высоком правительственном уровне. К самолету подъезжает лимузин. Изумлению генерала не было конца. Маркус не пошутил, к заданию встретить высокого музыкального начальника на должном уровне он отнесся куда как серьезно.
Еще одна встреча у Маркуса с С. А. Чернецким была уже после войны. Генерал приехал в Киев и на базе училищного оркестра проводил сборы военных дирижеров округа. Маркус решил выбрать для репетиции с Чернецким только 50 музыкантов, но самых-самых. Исполнительский уровень их удивил Семена Александровича. Он сказал, что с таким оркестром можно «горы свернуть». В оркестре играли музыканты, которые еще и по совместительству работали, кто в опере, кто в симфоническом оркестре. Можете представить себе этот уровень военных музыкантов! Они умели все!
Как-то, в один из дней семинара, Чернецкий попросил всех дирижеров пойти на обед и отдохнуть. Тем временем он отрепетировал с оркестром один из своих самых замечательных маршей «Вступление Красной Армии в Будапешт». Когда все услышали этот марш, и как сделал его сам композитор, все были, как теперь сказали бы, в «шоке». Это было превосходно! После этого ни один концерт Маркуса не обходился без замечательного марша в постановке Чернецкого. Это был год 1948-й.
Итак, мы на пороге 105-летнего юбилея со дня рождения корифея военной музыки Эмиля Иосифовича Маркуса. Этим очерком воспоминаний людей его знавших и помнивших хочется выразить огромное признание и отдать низкий поклон. Пусть это будет благодарностью от имени всех династий музыкантов, которые прошли службу под его руководством и помнят его, как талантливого музыканта, замечательного дирижера и организатора. Хорошо сказали о Маркусе в очерке знавшие его музыканты: он был великий человек, и дела его были великими.
Сергей Остапенко: «Такая музыка звучит у нас в судьбе!»
Педагогам и соратникам посвящается
С душой открытой людям
Сергей Николаевичм Остапенко При упоминании фамилии Остапенко приходит на ум образ героя войны, парламентера, капитана Остапенко, храбро вышедшего на рисковую встречу с фашистами. Но у меня лично ассоциация есть своя, когда слышу эту фамилию.
Всю жизнь я горжусь дружбой с Остапенко другим, с Сергеем Николаевичем Остапенко. Тоже, своего рода «параламентером» — человеком, осуществляющим от имени высокого искусства связь между людьми и тем прекрасным, что их окружает, а потому — тоже посланцем мира, ведь мир спасет красота, как известно. С музыкой и с открытой душой всю свою жизнь он идет к нам, к людям.
Когда-то мы служили в Одесском военном округе. Служили музыке. Сергей потом добился высот и в военной карьере и в служении нашей музе.
Когда прочитываешь интервью Сергея Остапенко, его воспоминания о службе, мысли о творчестве, обращаешь внимание на то, что он постоянно упоминает много фамилий. Имена своих учителей, товарищей по учебе и работе, выдающихся личностей, с которыми встречался. Всех тех, кому он благодарен, а теперь уже и учеников своих, он помнит, знает, никогда не забывает. Поражаешься памяти этого человека! Он так много говорит о других и при этом так мало — о себе! Сколько имен отличных музыкантов с его помощью навсегда останется в антологии музыки!
Лица друзей
В 1994 году подполковник, военный дирижер Сергей Остапенко вышел в отставку. Стал работать музыкальным консультантом и начал заниматься педагогической деятельностью, взялся за преподавание в детской музыкальной школе. Тогда же создал в московском концертном объединении «Садко» камерный оркестр и до настоящего времени является его художественным руководителем. Он организатор хорошо известного в России фестиваля детского и юношеского творчества «Дети и музыка». В августе 2000 года удостоен звания заслуженного артиста РФ, В 2005 году создал и возглавил Международный благотворительный фонд с тем же названием — «Дети и музыка» и был избран его президентом. С этого же года начал работать в Московском колледже музыкально-театрального искусства. Преподаватель высшей квалификационной категории.
О нем и его работе пишут так: «Исполнение руководимыми Остапенко коллективами носит ярко выраженный эмоциональный характер, отличается широким объемом используемых методов и приемов обучения, и, как результат, выработкой своего осознанного взгляда и отношения к исполняемому материалу».
Сух и высокопарен академичный язык. Но по сути все верно. На протяжении многих лет ученики Остапенко занимают призовые места, участвуя в различных конкурсах и фестивалях. Евгений Наумов — лауреат второй премии конкурса имени Тимофея Докшицера в 1996 году, Константин Овчинников — лауреат (третья премия) конкурса имени М. Табакова в 2000 году и лауреат фестиваля «Новые имена» 2001 года. Юрий Воробьев — лауреат Второго конкурса имени М. Табакова и лауреат фестиваля «Новые имена». Владимир Пинялов завоевал первую премию на Третьем конкурсе имени М. Табакова в 2007 году и стал лауреатом фестиваля «Новые имена» 2005 года. Евгений Ременев также лауреат конкурса имени М. Табакова. Ученики Остапенко продолжают дальнейшее музыкальное образование, обучаясь в средних и высших музыкальных учебных заведениях. За весь период творческой деятельности Сергея Остапенко коллективы, руководимые им, также и камерный оркестр «Садко», отличались высоким исполнительским профессионализмом.
«Стань человеком состоявшимся»
Немного истории... Дед Сергея был начальником пожарной охраны города Киева. Огнеборец! Погиб в 1943 году в боях под Сталинградом, как всегда борясь с огнем, на этот раз — со всемирным пожаром, который разожгли фашисты. Родители познакомились в военном госпитале, где отец лежал после ранения, ему довелось быть водителем танка у самого прославленного генерала Рыбалко! Мама была медсестрой медсанбата, кстати, дошла со своим санитарным батальоном до Берлина! На фронте в медсанбате родители и познакомились.
— Сергей Николаевич, ты из семьи заслуженной, но не музыкальной. Родителям выпало слышать в жизни не музыку, а канонаду. Кто же привил тебе любовь к изящным звукам?
— В моей жизни были люди, которые определили мое будущее. Это народные артисты СССР Ольга Кусенко, Юрий Тимошенко и Лариса Остапенко. Они во многом повлияли на выбор пути в мир музыки. Родители хотели меня увидеть настоящим, состоявшимся человеком, не важно, в какой отрасли.
Братцы мои музыкальные
— Сергей, расскажи о себе, о своем пути в музыку.
— Я учился в обычной киевской школе. В нашем классе была Надя Надирадзе, мама которой была артисткой балета Киевского театра оперы и балета имени Т. Г. Шевченко. Помню, она поставила в нашем классе полонез из оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин». И мы, мальчишки, танцевали на сцене оперного театра, как победители смотра детской художественной самодеятельности. Мои друзья Виктор Литвинов и Виктор Гулак затем поступили в Киевское хореографическое училище. Виктор Литвинов окончил это учебное заведение, стал солистом балета Киевского театра оперы и балета, получил почетное звание Заслуженного артиста Украины. Он участвовал в различных конкурсах артистов балета, неоднократно завоевывал звание лауреата этих конкурсов, выступал на различных сценах мира. Неоднократно танцевал с Майей Плисецкой в балете Родиона Щедрина «Кармен-сюита», исполняя партию Тореодора. Виктор Литвинов затем был главным балетмейстером Киевского театра оперы и балета, а сейчас — он главный балетмейстер Киевского детского музыкального театра.
— Но пришел, наконец, и твой звездный час? Расскажи и о себе!
— Когда я учился в четвертом классе, руководитель хора нашей школы доверила мне дирижировать песню И. Дунаевского «Летите, голуби» на смотре детской хоровой художественной самодеятельности. Наверное, это был какой-то хитрый ее ход для того, чтобы привить мальчику чувство самостоятельности и уверенности в себе. И снова я выступал на сцене театра оперы и балета, но уже в качестве дирижера сводного хора нашей школы. В годы учебы в школе я стал посещать студию духового оркестра Дома пионеров Ленинского района Киева. Руководителем оркестра был у нас Леонид Сергеевич Сивохин. Там я познакомился с заслуженными артистами Украины, солистом оркестра штаба Киевского военного округа Сергеем Сивохиным и концертмейстером Семеном Бальдерманом, которые помогли мне выбрать инструмент. И это была — труба.
— Заметим: музыканты это были военные! И это они посоветовали тебе поступить в музыкальную школу?
— Да. Именно так. Многие ребята, посещавшие занятия в детском духовом оркестре, стали профессиональными музыкантами. Это Владимир Комаров, Игорь Журавлев, братья Александр, Еагений и Григорий Постой-Волгин, Михаил Радинский, Виталий Голубев, Виктор Лоос, Александр Старожук, Александр Ильенко и другие. Я учился в детской музыкальной школе у превосходного преподавателя — Виктора Васильевича Шевцова, который окончил Киевскую государственную консерваторию имени П. И. Чайковского по классу трубы у профессора Вильгельма Марьяновича Яблонского. Виктор Васильевич Шевцов окончил Киевское музыкальное у Николая Владимировича Бердыева, который также окончил киевскую консерваторию у Вильгельма Яблонского. Когда Шевцов по каким-то причинам не мог проводить уроки, его замещал Владимир Кожухарь, также ученик Яблонского — в настоящее время — главный дирижер Киевского театра оперы и балета. Очень жаль, что Виктор Васильевич Шевцов рано ушел из жизни.
Училище и педагоги
— В 1963 году после окончания восьми классов ты поступил в Киевское музыкальное училище им. Р. М. Глиэра, в класс лауреата Всемирного фестиваля молодежи в Берлине, заслуженного артиста Украины, солиста оркестра киевского театра оперы и балета Николая Владимировича Бердыева.
— В то время Бердыев занимался концертной деятельностью, играл в оркестре театра оперы и балета и преподавал в киевском музыкальном училище. В моем становлении, как оркестрового музыканта, и в дальнейшем дирижера оркестра, большую роль сыграли мои учителя в период занятий в киевском музыкальном училище. Это, в первую очередь, Николай Владимирович Бердыев, а также Исаак Маркович Кобец — ассистент Николая Владимировича, Жанна Андреевна Литвиненко, преподаватель по музыкальной литературе, Петр Андрианович Поляков — композитор, дирижер и прекрасный педагог, друг выдающегося украинского композитора Бориса Лятошинского. Преподаватель по дирижированию Алексей Григорьевич Зубенко, преподаватель по инструментовке и чтению партитур композитор Александр Канерштейн и преподаватель по теоретическим дисциплинам композитор Леонид Хейфец-Подельский. Я думаю, что благодаря такому звездному составу моих преподавателей в музыкальном училище, из меня и вышел хороший музыкант, дирижер и аранжировщик. Мою дальнейшую судьбу помогли решить также начальники военно-оркестровой службы Киевского военного округа Э.Парсаданян и А.Ладановский, профессор Х. Хаханян и дирижер Ю. Мельничук.
— В своем рассказе ты называешь много имен. Разумеется, память переполняют чувства признательности и благодарности! Раз уж так повелось у тебя, продолжай, пожалуйста, никого не забудь!
— На моем курсе занимались такие замечательные музыканты, как Валерий Павлов, Владимир Штепа, Иван Дорошенко (в дальнейшем создатель и директор Киевского муниципального театра оперы и балета для детей и юношества), Владимир Колобродов — ныне директор Национального симфонического оркестра Украины. Вячеслав Басов, солист Национального симфонического оркестра Украины, Евгений Виксаман, Владимир Правдивец и многие другие. Еще в музыкальной школе я участвовал в различных конкурсах трубачей. Моими соперниками и друзьями были Валерий Пасвалюк, Владимир Штепа, Андрей Гандзий, Петр Веденяпин, Федор Рыгин, Владимир Олейников, Александр Чуприна, Михаил Радинский, Эдуард Калантырский, Григорий Постой, Александр Ильенко и другие. Занимаясь в музыкальном училище, я в разное время работал в оркестрах Киевского ТЮЗа, театра имени Ивана Франко, в сценическом оркестре театра оперы и балета и прошел по конкурсу в симфонический оркестр оперного театра. Приходилось иногда подрабатывать и в ресторанах , и в цирке, и в эстрадной группе «Граймо». Так что, опыт у меня большой и самый разнообразный.
Военно-дирижерский факультет при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.
— Мало кто из нас, музыкантов, избежал «воспитонской» участи. Многие в юности были воспитанниками военных оркестров. В 1965–66 годах и я тоже был воспитанником военного оркестра училища связи (дирижер А. Г. Зубенко) и оркестра штаба Киевского округа (начальник оркестра Э. О. Маркус). Желание стать дирижером имелось большее, чем быть оркестрантом, и в 1967 году после окончания музыкального училища с отличием, я поступил в Московскую государственную консерваторию на военно-дирижерский факультет.
Я до сих пор задаюсь вопросом: Кто и Что повлияло на мое решение поступать на военно-дирижерский факультет? Наверное, окружавшие меня военные музыканты и дирижеры. И я ни в коем случае не жалею, что я связал свою судьбу с военной музыкой! «Такая музыка звучит у нас в судьбе», — как поется в песне о военном полковом оркестре. Мне повезло учиться у замечательных преподавателей. По дирижированию — у А. П. Долинского, Х. М. Хаханяна, Б. А. Диева и В. А. Жарова. По инструментовке — у Л. Ф. Дунаева и Д. А. Браславского. По классу трубы — у П. А. Волоцкого и К. Я. Серастанова. Большую поддержку я ощущал от композитора и дирижера Петра Андриановича Полякова, который в свое время познакомил меня с Борисом Лятошинским. По совету Петра Андриановича моей дипломной работой по инструментовке и дирижированию была поэма «Воссоединение» Бориса Лятошинского, которую я исполнял с оркестром Бронетанковой Академии (начальник оркестра Гектор Восгенович Канаян).
Выдающийся курс
— У нас был очень сильный курс. Пять человек окончили факультет с отличием. Со мной учились выдающиеся в будущем военные музыканты: от генерал-лейтенанта Виктора Афанасьева (впоследствии он занимал пост начальника военно-оркестровой службы вооруженных сил России), до генерал-лейтенанта композитора Валерия Халилова, который занимает сейчас пост начальника военно-оркестровой службы вооруженных сил России.
Мои однокашники: Геннадий Афонин был начальником военно-музыкального училища, сейчас он доцент Университета культуры по классу трубы, Михаил Берсан был начальником военно-оркестровой службы Белорусского военного округа, сейчас — профессор Академии музыки республики Беларусь. Вячеслав Полушин был начальником кафедры дирижирования на факультете. Сейчас ведет класс оркестра в детской музыкальной школе и преподает на факультете военного института. Владимир Емельянов — преподаватель инструментовки на нашем факультете. Владимир Еждик — создатель духового филармонического оркестра в Ростове-на-Дону. Ныне этот оркестр носит его имя. Валерий Ермошкин — заслуженный деятель искусств Российской Федерации, главный дирижер Северского музыкального театра в Красноярске. Владимир Лясота ныне профессор Одесской консерватории. Владимр Южаков — бывший начальник оркестра бронетанковой академии, заслуженный артист Российской Федерации. В общем, о нашем курсе можно написать отдельную статью, а еще лучше — книгу! Просто выдающийся курс!
Необычна и профессиональна была атмосфера и самого факультета! Организовывались встречи с музыкантами мировой известности, дирижерами и преподавателями, такими знаменитостями, как Ю. Саульский, В. Людвиковский, Л. Утесов, Э. Рознер, Б. Ривчун и многие другие.
«Я в Одесском служу, Приграничном!»
— Помнишь, песня такая была про наш Одесский военный округ: «Я в Одесском служу, Приграничном, ну, а это — великая честь!»
— После окончания факультета в июне 1971 года я был направлен для прохождения службы в войсковую часть Одесского военного округа. Часть располагалась, что называется, в степях Украины, в ста километрах от Одессы, недалеко от поселка Рауховка Березовского района области. И, что знаменательно, именно об этих местах было написано в пьесе А. Корнейчука «В степях Украины», о двух соревнующихся председателях колхозов Часныке и Галушке (колхозах «Посмитного» и «Ведуты»), которые находились в этом районе. В пьесе, а затем и в фильме-спектакле, играла моя родственница по бабушкиной линии Ольга Яковлевна Кусенко. Вот судьба! Она там играла, а меня в эти края направили служить! Правда, там я прослужил всего лишь год, организовал оркестр. Вот тогда я и познакомился с этими местами, колхозами, в которых были замечательные самодеятельные оркестры. Представляете — кладезь музыкальных кадров... в селе!
Пришлось приглашать в оркестр самых лучших самодеятельных музыкантов из близлежащих сел. Пробивать для них жилье в военном городке, просить в военном округе молодое пополнение из тех, кто призывался на срочную военную службу и имел среднее музыкальное образование. А одаренных солдат, которые хотели профессионально посвятить себя службе в армии, готовить для поступления на военно-дирижерские факультеты. И такой был один очень талантливый у меня солдат, из приглашенных мною в оркестр войсковой части. Из него вышел большой толк! Сегодня он в звании подполковника возглавляет оркестр космодрома «Плисецк». Это Александр Чикин.
Много я занимался в части самодеятельностью подразделений, организовал хор, и на конкурсе самодеятельности округа мы заняли второе место. В дальнейшем оркестр хорошо проявил себя в различных окружных мероприятиях и мне было предложено в октябре 1972 года занять должность военного дирижера оркестра штаба Одесского военного округа.
Оркестр штаба Одесского военного округа
— В оркестр штаба ты пришел служить в октябре 1972 года. Знаю, что это был для тебя непростой период.
— Начальник оркестра майор Алексей Степанович Банокин уходил на повышение — начальником службы Северной группы советских войск, в Польше. И мне, лейтенанту, пришлось принять очень известный и прославленный тогда в Вооруженных силах СССР коллектив со своими устоями, с традициями и спецификой. Только лишь в январе 1973 года из Группы советских войск в Германии был переведен и назначен начальником оркестра майор Владимир Сергеевич Стоянов.
За годы службы в оркестре со мной служили будущие заслуженные артисты Украины Станислав Петрович Волынов, Анатолий Федорович Уманец и заслуженный артист России Валерий Александрович Богданов. С оркестром выступали солисты оперных театров Одессы, Киева, Кишинева и Москвы, прославленный трубач, народный артист РФ Тимофей Докщицер. Оркестр гастролировал в Румынии, Болгарии, Молдавии. Были поездки по Южному берегу Крыма и по западным областям Украины. Мы выступали на всех концертных площадках Одессы. Были частые выступления по городскому телевидению, а также по телевидению украинскому, молдавскому и даже Центральному!
— Помню, оркестр украшал своей музыкой всевозможные общественно-политические и праздничные мероприятия, принимал участие в различных музыкальных фестивалях.
— Да, таких известных и популярных тогда, как «Дунайская весна», «Крымские зори», «Белая акация». Многие музыканты после службы в оркестре стали известными в Украине, Молдавии, в России. Это Василий Гойя, Василий Мустя (ректор Академии музыки Молдовы, народный артист Молдовы), Петр Грушовенко (ныне солист Киевского оперного театра), Николай Баланко (преподаватель Киевской государственной консерватории), Иван Оленчик (заслуженный артист России), и многие другие.
В оркестре штаба Одесского военного округа я прослужил до октября 1980 года. В Одессе родились мои дети — дочь Ирина и сын Александр, крестник Александра Яковлевича Салика, моего друга и наставника. После моего отъезда в Москву, Александр Яковлевич возглавил военно-оркестровую службу Одесского округа. Оркестр штаба при нем займет первое место на последнем конкурсе военных оркестров СССР в 1980 году. Позже Салик получил звание полковника и также стал народным артистом Украины. Годы, проведенные в Одессе, и сейчас в моем сердце. Одесса — моя любовь на всю жизнь!
— Ты знаешь, и моя тоже!.. Сергей, я знаю, что тебе довелось быть начальником оркестра старейшей военно-инженерной академии России!
— С 1980 года по 1985 год я служил в Московском военно-музыкальном училище. Вместе со мной в то время работали в училище А. В. Поляков, Г. А. Афонин, И. Г. Зубарев и еще многие офицеры-выпускники нашего военно-дирижерского факультета разных лет. Начальниками училища были В. И. Детистов и К. И. Романченко. Оригинальна судьба моего воспитанника Дмитрия Кадеева. После окончания факультета он служил, так же, как и я когда-то, в Рауховке, затем в оркестре штаба Одесского округа, а позже в Москве на военно-дирижерском факультете. По сути, он повторил мой путь!
Девять лет, с 1985 по 1994 год я был руководителем оркестра старейшей российской академии — военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Под моим руководством коллектив три раза занимал призовые места на военных музыкальных конкурсах. Оркестр много выступал на различных площадках Москвы. С нами выступали известные солисты-инструменталисты и вокалисты: народная артистка СССР Нинель Ткаченко, с которой я был знаком еще по Одессе, народный артист СССР Александр Ворошило, заслуженные артисты России Эдуард Лобковский и Владислав Кононов, заслуженный артист России Иван Оленчик и многие другие.
Муза без погон
— В 1994 году ты вышел в отставку в звании подполковника. И как сложилась твоя творческая судьба дальше?
— С 1994 по 2000 год я работал в оркестре академии в качестве консультанта и начал заниматься педагогической деятельностью, работая преподавателем в детской музыкальной школе. В августе 2000 года удостоен звания заслуженного артиста России. В 2000 году я создал в московском концертном объединении «Садко» камерный оркестр и по сей день являюсь его художественным руководителем.
— В музыкальных кругах всем хорошо известно, что ты являешься организатором фестиваля детского и юношеского творчества «Дети и музыка». Просто поражаешься твоей активности!
— Приятно, что на протяжении многих лет мои ученики занимают призовые места, участвуя в различных конкурсах и фестивалях. Выступаем с концертными программами в Москве и области, за рубежом. На протяжении последних семи лет у нас прошел ряд благотворительных концертов в детских домах, в военных госпиталях и в госпитале для ветеранов, а в городе Североморске — для моряков-подводников. Традиционными стали выступления оркестра в Оперном доме музея-заповедника «Царицыно»: концерты старинной музыки, вечера русского романса, музыкальные фестивали «Осень в Царицыно».
— Есть и международные проекты?
— Разумеется. Совместные международные театрально-музыкальные постановки в «Deutcshеschule» при посольстве Германии. Кроме этого, цикл концертов «Народная филармония» в Северном Чертанове, участие во Втором открытом московском конкурсе кларнетистов, в праздничных концертах ряда детских музыкальных школ. Оркестр выступает в абонементных концертах Московской государственной академической филармонии «Путешествие в страну музыки», «Музыка на все времена», «Семейство Штраусов». В качестве солистов выступили с нашим оркестром выдающиеся музыканты нашего времени — народный артист России, лауреат Государственной премии России, профессор консерватории, «Золотая флейта России» Александр Корнеев, народный артист России, лауреат международных конкурсов, профессор Алексей Наседкин, а также лауреат международных конкурсов, солист оркестра «Виртуозы Москвы» Алексей Лунгин.
В июле 2001года с оркестром выступал профессор из Южной Кореи Джо Джанг Хви — флейта. В октябре 2001года прошел творческий вечер композитора Вячеслава Ветрова, в котором приняли участие народный артист Советского Союза Борис Штоколов, народная артистка России Валентина Толкунова, заслуженная артистка России Галина Ненашева, народный артист России Эдуард Лабковский и другие. По итогам городского конкурса на лучшую песню о Москве, песня «Московский говорок» композитора В. Ветрова на стихи В. Семернина в сопровождении нашего оркестра заняла третье место. С ноября 2003 по май 2004 года проходил Третий фестиваль детского творчества "Дети и музыка",— мое детище, который за два последних года получил самые высокие оценки ведущих педагогов России и других стран. Он всегда ждет всех желающих, талантливых детей для участия в творческом конкурсе. Фестиваль расширяет свои границы и приглашает юных музыкантов из Австрии, Испании, Украины, Белоруссии. Проведено 8 конкурсных концертов по семи номинациям: вокал, народные, духовые, струнные инструменты, фортепиано, юные художники.
Отчитываясь творчески
— Как много достиг ты за эти годы в организации и проведении детского фестиваля!!! Расскажи нам, пожалуйста, «отчитайся» по годам!
— Январь-май 2005 года — время проведения нашего Четвертого фестиваля. Лауреаты фестиваля получили в качестве призов дипломы, ценные подарки. Лучшим исполнителям вручено самое дорогое, что только может порадовать сердце музыканта — инструменты: флейта, скрипка и кларнет. 22 февраля 2006 года, к Дню защитника Отечества, состоялся Пятый открытый московский фестиваль. Конкурсные концерты проходили в марте, в дни школьных каникул. Заявки на участие в конкурсе прислали более трехсот юных музыкантов и художников Москвы и области, республики Чувашия, Татарии, Марий-Эл, Украины, Белоруси, Германии, Тюмени, Вологды, Кисловодска — такова обширная география нашего фестиваля. Наградой лауреатам была поездка по Дунаю и выступления с оркестрами разных стран. Шестой фестиваль начал свою работу в январе 2007 года и был посвящен году ребенка. Конкурсная программа в этот раз была сложнее, как отметили члены жюри. Порадовали слушателей конкурсанты из Германии. Немецкой стороной было предложено провести выездной тур фестиваля в Германии. 2 февраля 2008 года на торжественном открытии Седьмого фестиваля Российским императорским обществом организаторам этого творческого конкурса был вручен «Орден Николая II» второй степени.
— Как происходит отбор талантливых ребят для участия в фестивалях?
— Юные музыканты-участники фестиваля проходят первый отборочный тур по аудио-видео записям. На втором туре исполняют конкурсную программу с оркестром «Садко». Наряду с известными оригинальными произведениями с оркестром, в процессе работы оркеструются и получают новое звучание многие сочинения для юных музыкантов. Тем самым во многом расширятся не только педагогический репертуар детских музыкальных школ, но и репертуар музыкантов профессионалов. Для участников фестиваля создается уникальная возможность почувствовать себя солистами оркестра, они получают незабываемое общение с ведущими деятелями искусств. 2 декабря 2010 года состоялось торжественное открытие Х фестиваля «Дети и музыка» в Атриуме Хлебного дома музея-заповедника «Царицыно».
— Как я понимаю, вся организация и проведение фестивалей полностью лежит на тебе?
— Это моя «сладкая каторга», мой любимый труд, мое вдохновение! И сегодня я полностью поглощен фестивалем очередным, следующим, фестивалем 2012 года!
— Сергей Николаевич, что бы ты хотел пожелать с высоты своего музыкального опыта читателям журнала «Оркестр»? Ведь журнал читают музыканты, дирижеры, любители духовой музыки не только в России, но и во всем мире. И опытные, и совсем молодые. Есть у тебя такое пожелание, чтобы одно для всех и сразу!
— Я человек в прошлом военный, поэтому скажу по-военному коротко и четко: служите музыке! Служите, коллеги самоотверженно и честно! Она наш командир, а мы все ее рядовые!
Так пожелаем же заслуженному артисту России, президенту Международного благотворительного фонда «Дети и музыка», дирижеру, педагогу и просто замечательному человеку Сергею Николаевичу Остапенко не оглядываться на возраст, нести музыку детям и взрослым, достигать новых вершин и продолжать лучшие традиции своего творческого окружения, которое он помнит и чтит с удивительным трепетом!
Фамилию дирижера Бориса Гофмана я впервые услышал в 1973 году, когда проходил срочную службу во Львове, в оркестре штаба Прикарпатского военного округа.
Как-то на сборах военных дирижеров я увидел двух симпатичных, заметных майоров и поинтересовался у друзей, кто они такие и откуда. "Ты разве не знаешь? — удивленно ответили мне. «Один из них — Гаррий Ведомский из Славуты, отличный дирижер, заочно окончил киевскую консерваторию по классу тубы, сам после факультета военных дирижеров и всячески поощряет учебу своих починенных, сам помогает в учении, а главное — его музыканты в Славуте получают квартиры при его ходатайстве, он очень заботится о своем оркестре. А второй — это вообще дирижер-легенда — Борис Ефремович Гофман. Его оркестр из Петропавловска-Камчатского в 1970 году на Всеармейском конкурсе военных духовых оркестров весь Союз «поставил на уши»...
Извините за неакадемичное выражение, но я хорошо запомнил, что слова были сказаны именно эти! Эту фразу люди восхищенно произнесли, рассказывая о Гофмане. А вот имя товарища, который ее обронил, я не запомнил, история ее не сохранила.
...Спустя много лет мне пришлось встретиться с двумя первоклассными музыкантами из Петропавловска-Камчатского — правда, были они из другого оркестра, не «гофманского». Это были Владимир Падун и Петр Сидорчук. Оба этих превосходных трубача после выхода на пенсию (а тогда они были довольно молоды и полны энергии) обосновались в Житомире и работали в житомирском городском духовом оркестре, где я был в то время дирижером.
Они мне много и с восхищением рассказывали об удивительном музыкальном коллективе и дирижере с Камчатки, который смог добиться высоких результатов и удивил многих. И еще я узнал, что Гофман — талантливый композитор, автор более 30 произведений для духового оркестра и даже балета, причем, весьма своеобразного балета, на тему жизни народов Чукотки!
Прошел сорок один год, ни много ни мало! И вот, я в роли летописца, которому, наверное, было суждено поведать музыкальному миру, а скорее — напомнить, что среди нас живет этот залуженный и талантливый человек, помочь вспомнить о его достижениях. А главное — вспомнить о том, сколько он полезного сделал для популяризации и развития духовой музыки! Пройдем же снова вехами его пути.
Знаменитый Всеармейский конкурс 1970 года. Москва
Это был конкурс, на котором здорово отличился дирижер Гофман. А предшествовало конкурсу — вот, что...
1969 год. Аэропорт Шереметьево. Встреча военной делегации одной из братских стран. На летном поле сам министр обороны СССР маршал А. А. Гречко.
Прибытие самолета задерживается... Чтобы как-то скоротать время, Гречко подходит к роте Почетного караула. Пройдя мимо строя, подходит к оркестру. Все знали, что министр с симпатией относился к военным музыкантам, многих военных дирижеров знал лично. Оркестром почетного караула руководил тогда подполковник Н. М. Зубаревич. «Что нового в военно-оркестровой службе, — поинтересовался у него маршал, — какой сегодня оркестр лучший в Советской армии? Наверное, оркестр штаба Киевского военного округа, где дирижером Маркус?», — спросил министр. И все сразу увидели, что он хорошо знаком с военными оркестрами и их руководителями.
В свое время Гречко командовал Киевским округом и знал Маркуса, хотя говорят, они были знакомы еще лейтенантами. «Последний конкурс военных оркестров был в 1960 году», — по-военному четко доложил Зубаревич, — И лучшим был оркестр Ленинградского военного округа. Дирижер Борис Перцев».
«Почти 10 лет не было конкурса», — резюмировал Гречко. Обращаясь к адъютанту, приказал: «Передайте генералу Назарову (Н.М.Назаров был начальником военно-оркестровой службы Вооруженных Сил — Б.Т.), пусть готовит приказ о проведении Всеармейского конкурса военных духовых оркестров, я его подпишу». Обращаясь к музыкантам оркестра, добавил: «Военная музыка — важная составляющая часть жизни нашей армии!».
Тут прозвучала команда: «Рота, смир-р-но!». И все встречающие, во главе с министром обороны, двинулись к трапу только что прибывшего самолета.
И вот, согласно приказу министра обороны А. А. Гречко, в 1970 году в Москву, на Всеармейский конкурс военных духовых оркестров Вооруженных Сил СССР, съехались лучшие коллективы Советской армии. Такие конкурсы проводились раз в 10 лет. Съехались претенденты на победу из 16 военных округов!
Оркестр 340-го полка, где дирижером был майор Борис Гофман, стал победителем в своем Дальневосточном военном округе, а потом в своем «кусте», обойдя многие оркестры. Ему доверили честь выступить в Москве, и не ошиблись: оркестр взял первое место (среди оркестров полков и дивизий). Это был грандиозный успех, о котором заговорили военные музыканты и дирижеры Советской армии.
Справка. Среди оркестров военных училищ первое место присудили оркестру Киевского военного суворовского училища, дирижер В. Охрименко. Среди больших составов (штабных оркестров) первое место занял оркестр штаба Киевского военного округа под управлением Э. Маркуса. Камчатский оркестр показал лучшую строевую подготовку и не было ему равных в исполнении концертного репертуара. Музыканты были — один в один! Многие дирижеры во всем Союзе потом еще долго ставили в пример достижения этого оркестра.
Давно хотелось познакомиться...
Я знал, что Борис Ефремович с 1998 года живет у нас в Израиле, и хотел познакомиться с этим легендарным человеком, но как-то все откладывалось на потом.
С 2007 года я начал писать о музыке и музыкантах для московского научно-иллюстрированного журнала «Оркестр», затем стал печататься в серьезном израильском музыкальном журнале «Израиль-ХХ1», так что давно пора было написать об этом удивительном музыканте. Но вот только сейчас, получив координаты Гофмана от его бывшего музыканта (и моего давнего друга), кларнетиста Аркадия Гольденштейна, решился — позвоню! И вот — наша беседа о духовой музыке и не только о ней. Но вначале биографическая справка.
Борис Ефремович Гофман родился 26 марта 1930 года в белорусском городе Гомеле. Военный дирижер, композитор, автор балета «Эмэм Кутх», автор более 30 песен, маршей, произведений для духового оркестра, книги стихов; написал биографическую книгу «Белая ворона».
Окончил детскую музыкальную школу по классу скрипки, школу военно-музыкантских воспитанников в Уфе по классу кларнета (1946). В 1949 году окончил музыкальное училище имени Гнесиных по классу кларнета, а в 1953 году — музыкально-педагогический институт имени Гнесиных, затем — институт военных дирижеров (Москва, 1957).
С 1966-го по 1971 год Гофман служил дирижером военного оркестра на Камчатке. Сочинял марши и пьесы для духового оркестра. Написал много песен на стихи местных поэтов. Особо нужно отметить в его творчестве камчатскую тематику: «Камчатские эскизы», «Алеутские напевы», сборник стихов, автобиографическая книга «Белая Ворона».
Наиболее значительная работа Гофмана как композитора — балет «Эмэм Кутх», написанный по заказу корякского национального ансамбля «Мэнго». На создание балета у композитора ушло почти два года. Борис Гофман обратился к Георгию Поротову, у которого имелась коллекция образцов песенного фольклора ительменов. Одни темы использованы в балете без изменений, другие переработаны, развиты, третьи созданы самим композитором. Каждый герой балета имеет свою музыкальную характеристику.
Музыкальная критика отмечала, что композитору больше удались номера, в которых использованы подлинные национальные мелодии. Наибольший интерес представляет картина в доме Каны. Один за другим появляются гости под звуки народных ительменских мелодий: полный сочного колорита танец «Бакию» с торжественно-праздничной, чуть игривой темой, «Танец с тоншичем». Удачно развивает композитор народную тему в «Воинственном танце», основанном на мелодии «Танца рыбаков». Красочна имитация крика чаек на фоне одинокой валторны. Удачно сочетается с оркестром бубен...
Мэнговцы полюбили музыку своего нового балета. Лучшие сцены балета — танцы «Волны и смерч», «Горе матери», «Грусть и радость Ишшахельс», обрядовые танцы последней картины.
Премьера балета «Эмэм Кутх» состоялась на сцене областного драматического театра 28 октября 1969 года. Оркестром дирижировал автор. Балет имел большой успех у публики.
После Камчатки Борис Гофман до 1983 года продолжал служить в армии, общий армейский стаж у него — 39 лет! Дирижер военного духового оркестра в Мукачево, затем — Каменец-Подольск, где службу в оркестре военно-инженерного училища совмещал с преподаванием в местном культпросветучилище (1983 год).
Затем переехал в Москву, где преподавал в музыкальном училище имени Гнесиных (1985–1987 годы). В 1983 году майор Гофман вышел в отставку.
В составе сводного оркестра московского гарнизона Борис Гофман двадцать один раз участвовал в военных парадах на Красной площади!
Воспоминания дирижера Гофмана особенно интересны тем, что это воспоминания столичного музыканта, своими глазами видевшего военно-музыкальную жизнь Москвы со всем ее блеском и даже с интригами.
Творческие достижения дирижера Гофмана
Лауреат конкурсов военных духовых оркестров в Москва, Киеве, Хабаровске, Львове. Первое место на Всеармейском конкурсе военных духовых оркестров СССР (Москва, 1970). Это самая высокая и наиболее яркая победа дирижера Гофмана и его коллектива из Петропавловска-Камчатского, после службы именно в этом городе и сам дирижер, и его оркестр прославились на всю страну. Б. Гофман — лауреат премии имени Камчатского комсомола. Награжден пятнадцатью медалями СССР.
...Как-то раз Борис Ефимович неожиданно получил письмо из Киева, от бывшего военного дирижера (Киевское высшее зенитное ракетное инженерное училище), который в 1970 году в Москве на конкурсе был секретарем жюри. «Дорогой Борис Ефремович, — пишет он, — через много лет встретил в Киеве вашего друга Г. В. Ведомского (к сожалению, он недавно ушел из жизни) и получил от него диск с записью выступления Вашего оркестра с Камчатки в Москве, на Всеармейском конкурсе военных духовых оркестров. И хотя прошло столько лет, прослушав запись, скажу: ваше исполнение всех произведений на конкурсе великолепно, вы гениальный музыкант! У вас такая замечательная интонационная чистота, техническая точность исполнения, а главное — музыкальность всех исполняемых произведений. Своими достижениями вы, несомненно, вошли в сокровищницу духового исполнительства. И недаром после конкурса все военные дирижеры Союза ставили в пример вас и ваш оркестр! Владимир Яковенко».
Увы, «не та» династия?
Итак, я прошу Бориса Ефремовича рассказать о своей жизни и о первых шагах в музыке.
— Все ведь начиналось в Уфе? В военно-музыкальной школе воспитанников? — Хорошо знакомое мне начало музыкальной судьбы, ведь я и сам из «воспитонов»...
— Меня приняли в эту школу, когда узнали, что до войны я занимался на скрипке в детской музыкальной школе. Тем более, что мама моя умерла, а отец фронтовик, это тоже сыграло свою роль при поступлении.
Здесь надо сделать небольшое отступление и рассказать, как интересно и необычно все получилось: в школу привез меня отец, получивший краткосрочный отпуск с фронта за то, что... проявил там свое профессиональное умение сапожника, ведь на войне требовалось и это, не только геройство в бою.
Отец воевал на передовом Ленинградском фронте в самые трудные 1942–43 годы. Это было тяжелое блокадное время. Мучились и умирали от голода тысячи людей. Продовольственное и вещевое снабжение Красной армии было плохое. Во время боев отец воевал вместе со всеми, а в минуты затишья он садился где-нибудь на опушке леса, где было посветлее, и ремонтировал своим боевым товарищам сапоги, ведь он был из династии сапожников, и отец, и дед его были отличными опытными ремесленниками! Хорошим сапожником стал и мой отец, продолжив семейное дело.
Как-то отца вызвал командир полка и спросил: «Гофман, ты можешь мне сшить сапоги?». «Попробую, но у меня нет материала», — ответил отец. Ему выдали немного хлеба, и он поехал в блокадный Ленинград, где обменял хлеб на материал для шитья сапог. Когда в декабре 1942-го он сшил сапоги командиру и замполиту полка, ему предоставили краткосрочный отпуск для устройства детей, оставшихся без матери (она у нас умерла совсем молодой, в 32 года).
Отец забрал меня и моего брата из детского дома киргизского города Фрунзе (Бишкек) и отвез в Уфу, где у нас были родственники. Потом я оказался в уфимской школе музыкальных воспитанников и с отличием ее закончил. Так мастерство сапожников очень пригодилось, чтобы наша династия обрела новое направление и новое качество — получила и музыкальное направление. Однако, к сожалению, династия сапожников не перелилась плавно в династию музыкантов, никто из моих детей и внуков музыкантами не стал...
Вообще я с уважением и белой завистью отношусь к тем музыкантам, кто из династий и кто знает и может рассказать об этом. Близкие и дальние родственники у них были музыкантами и дирижерами, известными артистами. Ребенок, родившийся в такой семье, впитывает в себя атмосферу искусства. Когда он становится взрослым, то старается продолжить жизненное направление семьи.
Наша семья тоже была династией, но, увы, не музыкальной. Мои прадед, дед, отец, брат были сапожниками, как я уже сказал. Конечно, это отразилось и на моей судьбе, я не только музыкант, но и в какой-то мере «сапожник» тоже, чем немного горжусь. Отец и брат были мастерами высшего класса: один до войны в Гомеле, другой в Курске. Они были уважаемыми людьми. И я уверен, что лучше быть отличным сапожником, чем посредственным музыкантом. И иногда судьба делает такие зигзаги, как в моем случае, что именно благодаря мастерству сапожника вдруг рождается... новый музыкант!
Уфимская военная школа музыкантских воспитанников
В школу меня приняли, когда первый семестр уже закончился. Это был первый год создания УВМШ, и фактически мы были детдомовцами в военной форме. Обмундирование — солдатское хлопчатобумажное, ботинки с зелеными обмотками, зимой — солдатская шинель и шапка, летом — пилотка, все было по-военному. Питание как у солдат, по «второй норме», это значит, без белого хлеба, масла, компота и других «изысков» того времени.
По вечерам, когда командиры и офицеры-воспитатели уходили домой, а оставшийся дежурный находился в своей комнате на втором этаже школы, начинались «торговля» и обмен. Слышались голоса: «Меняю пайку (хлебную) на две!», «Меняю соленый огурец на пайку!», «Папироса за один кусочек сахара!». Вот такое детство было у меня...
...Приняли меня по специальности «кларнет» в класс преподавателя Х. В. Файзулина — дирижера башкирского театра оперы и балета. В свое время он закончил московскую консерваторию по классу кларнета у профессора Розанова, который написал много произведений и теоретических работ, особенно известна его «Начальная школа игры на кларнете». Ее знает любой кларнетист. Позже Файзулин окончил дирижерское отделение и работал в оперном театре Уфы. В школе преподавал по совместительству.
Распорядок дня у нас был военный. Подъем, физзарядка, завтрак, занятия по общеобразовательным предметам. После обеда занимались музыкальными и военными предметами, а вечером была самоподготовка.
Весной 1944 года школа стала типа суворовской: красивое обмундирование с нашитыми погонами и блестящей окантовкой, хромовые сапоги, девятая норма питания, которая значительно лучше второй, солдатской.
До получения хромовых сапог шел, бывало, по центральной улице Уфы в ботинках с обмотками и форсил перед девчонками своей военной формой. Но, бывало, обмотка предательски разматывается, а я и не замечаю. Спохватывался, когда встречные прохожие добродушно улыбались мне, а я готов был провалиться сквозь землю от стыда. Мне казалось, что это конец света. И я злясь на дурацкую обмотку, багровый, удалялся прочь.
В школе познакомился со Славой Арсеном, с которым впоследствии дружил много лет. Он приехал к нам из полкового оркестра, который располагался в поселке Алкино под Уфой. Там он был барабанщиком и дружил с девочкой (дочерью командира полка). Она была прекрасна, и у них была любовь «до гроба». И напоминала она мне романтический персонаж из кинофильма «Аршин мал-алан» — Гюльчохру. Тогда этот фильм привозили к нам в школу.
Как-то я познакомился с ленинградским композитором Розенфельдом, который был в школе библиотекарем, а в Уфе оказался в эвакуации. Он написал довольно сложный дуэт для двух кларнетов. На экзамене в конце первого курса мы с воспитанником Плехановым сыграли его, и нас перевели, минуя второй курс, сразу на третий.
Контакты со Славой несколько ослабли: он был в спальне второго курса, а я — третьего. Правда, общеобразовательные предметы за седьмой класс мы посещали вместе.
У нас был полный интернационал. Друзья у меня были и татары, и башкиры, и русские. Жили мы дружно. Офицеры и преподаватели относились к нам одинаково. Меня даже считали талантливым. Обучение общеобразовательным, музыкальным, военным предметам, наряды, дежурства, уборка, занимали весь день, и я мечтал во время вечерней поверки о том, чтобы скорее лечь в свою постель на втором ярусе солдатской кровати и уснуть после напряженного дня.
9 мая 1945 года мы проснулись в пять часов утра, и когда нам сообщили, что война окончена, прыгали на кроватях и кричали «Ура! Ура!». Утром школьным оркестром играли в центре города. Люди ликовали. В этот день в школе нас кормили вкуснее, чем обычно. Все поздравляли друг друга с Днем Победы. После школы я получил аттестат с отличием и похвальную грамоту. Объявили о том, что меня направляют в образцовый духовой оркестр военной академии имени Фрунзе, в Москву.
Мы разъезжались по местам службы в армии. Прощай, школа! Прощайте, командиры и преподаватели! Прощай, мой друг Слава Арсен — тебе еще целый год учиться! Казалось, нас провожала вся Уфа. Играл оркестр, и вся толпа шла до вокзала, хотя это было довольно далеко. Загудел паровоз, и мой поезд двинулся по маршруту Уфа-Москва, прощай, Уфа! Прощай, Башкирия, с твоими зимними холодами, с ветрами, с твоим чудесным праздником сабантуй, в коем мы ежегодно участвовали в живописном лесу на берегу реки Белой.
Сегодня я знаю, что гордостью нашей школы являются ее выпускники, такие, как А. Х. Махмутов, академик Академии наук Башкорстана, основатель экономической школы республики, Э. М. Саитов — народный художник республики Башкорстан, Р. О. Багдасарян, кларнетист, народный артист Российской Федерации, профессор Московской академии музыки имени П. И. Чайковского. Ш. Г. Низамутдинов — тромбонист, профессор, заслуженный деятель искусств Татарстана. Г. А. Струве, выдающийся педагог, который долгие годы был главным хормейстером московской хоровой капеллы, народный учитель СССР, народный артист СССР.
Москва-1946
— Москва — как она встретила Вас?
— Утром поезд пришел в Москву, на Казанский вокзал. Нас встречали представители военных образцовых оркестров. Это для них прибыло пополнение — отличники военно-музыкальной школы из Уфы, для оркестров академии имени Фрунзе, артиллерийской академии, военно-воздушной академии.
В академию Фрунзе попали два валторниста — Зарипов и Нафиков и я — кларнетист. Дирижером образцового оркестра академии был подполковник Чижов. Я сыграл ему на прослушивании «Полет шмеля» Римского-Корсакова, и Чижов посадил меня за 3-й пульт 1-го кларнета, что совсем неплохо (группа кларнетов в оркестре состояла из 21-го кларнетиста!).
...Мы ехали по Москве и любовались широкими и красивыми улицами и площадями, знакомыми по кинофильмам и снимкам в газетах. Недавняя война в столице уже не ощущалась, но кое-где внизу домов еще оставались надписи: «Бомбоубежище». Приехали в Хамовники (Хамовнические казармы), где располагался, наряду с другими подразделениями, оркестр академии. Нас встретил сам дирижер и представил нам сержанта сверхсрочной службы, в распоряжение которого мы передавались. У него было рябое лицо и большой красный нос. Невооруженным глазом видно было, что это... пьяница.
Командовал он тридцатью воспитанниками и никогда не знал, кто присутствует, а кто отсутствует. В это время полк МВД, где служил мой отец, как раз перевели в город Бологое, неподалеку от нас. Я бросил все и «зайцем» поехал к отцу, — ведь мы не виделись почти два года! Отсутствовал я дней десять, а приехав, спросил у ребят: «Меня не искали?». Мне ответили: «Нет...».
Был неимоверный бардак, иначе не скажешь! Доходило до того, что некоторые воспитанники занимались... ночными грабежами квартир, а утром не стеснялись рассказывать нам о своих похождениях и о добыче. Воспитательная работа с нами не проводилась. Мы были предоставлены самим себе. Дирижер часто приходил на службу выпившим, а уходил и вовсе пьяным. На репетиции оркестра нас не допускали под тем предлогом, что мы еще не подготовлены. «Музыкантов и так много (их было человек 60) — занимайтесь!».
В академии я переходил от пульта к пульту, постепенно продвигаясь к месту солиста оркестра. Прошло время, и я исполнил соло в «Шexeрезаде» Римского-Корсакова, Затем заболел солист — и я уже играю три каденции во второй рапсодии Листа. Вскоре я — помощник солиста, второй среди многочисленной группы кларнетов. А еще немного времени спустя я уже солист оркестра. Отдельная благодарность за наш профессиональный рост Сергею Александровичу Панфилову, также нашему дирижеру. Он очень много внимания уделял молодым музыкантам. Из воспитанников оркестра солистами стали Борис Володин — баритон, Михаил Володин — тенор, Фава Голумбович и я — кларнет. К личности Панфилова еще стоит вернуться. Он того заслуживает!
Училище имени Гнесиных
— Такой балаган был в вашем оркестре в Москве! Вот это да! И это в столице?!
— Невероятно, но факт. И тогда у меня созрело желание учиться в престижном музыкальном училище имени Гнесиных. Нет худа без добра, но иной раз не бывает и добра без худа. В школе воспитанников не заметили моего отсутствия и меня не ругали, но из-за отлучки для встречи с отцом я не успел на экзамен в Гнесинку. Что делать? Еду в училище и нахожу заведующего отделом духовых инструментов Михаила Иннокентьевича Табакова. О, это был корифей духовой музыки! Я разволновался, увидев его. Передо мной стоял видный человек лет 65.
Мне посоветовали к нему обратиться, но он со мной разговаривать не стал, а пробурчал: «Все экзамены закончились. Придете на будущий год». Ну, совсем как в фильме «Приходите завтра!».
Знакомые музыканты подсказали мне домашний адрес Михаила Иннокентьевича, а наш дирижер подполковник Чижов, его бывший ученик, дал рекомендательное письмо. Отправился я на Малую Бронную, в дом, на первом этаже которого жил Табаков. На солидной тяжелой двери было написано: «Заслуженный деятель искусств РСФСР М. И. Табаков». Тогда мне не был знаком какой-либо другой музыкант-духовик с таким высоким почетным званием — это было очень солидно! Не удивительно поэтому, что когда я подошел к двери, меня стала бить дрожь, затряслись коленки.
Я был должен встретиться лицом к лицу с человеком, о котором ходят легенды. Во-первых, его ученики, музыканты-трубачи, были лучшими в СССР. Во-вторых, интересно, что в начале века Табаков был воспитанником оркестра царской армии. Позже — поступал в петербургскую консерваторию, но его не приняли, потому что он был евреем. Тогда он сменил фамилию и крестился — стал «русским», вот такова была тяга человека к музыке, что он даже отказался от своего имени и веры отцов, его «религией» была музыка.
(Настоящая фамилия Михаила Табакова — Лимончик. Его очень хорошо знали и помнили музыканты и в старой, и в новой его ипостаси, я немало слышал о нем, когда служил и работал в Одессе, откуда Табаков родом — Б.Т.)
На следующий год Михаила Табакова приняли в консерваторию по классу трубы. Я не буду вдаваться в подробности его учебы, известно, что он закончил консерваторию с золотой медалью, а на выпускном экзамене играл «Боже, царя храни» в высоком регистре. И вообще, кто из духовиков не знает «Прогрессивную школу для трубы» Табакова, которой не миновал ни один трубач? Его перу принадлежат концертные пьесы, этюды, переложения для трубы...
И вот я стою около его двери и боюсь нажать кнопку звонка... Решился. Дверь открыл сам Михаил Иннокентьевич. Не могу слова вымолвить. Красный, как рак, сую ему рекомендательное письмо от моего военного дирижера и, растерянный, стою. Вспомнив, что мы уже встречались, Табаков сказал просто: «О старый знакомый! Проходи».
Квартира оказалась однокомнатная, темный интерьер, черная старинная мебель, черный круглый стол посреди комнаты, по стенам — стеллажи с множеством книг и нот.
Я коротко рассказал Табакову о том, что был в детдоме, а сейчас воспитанник оркестра. Видно, дрогнуло у него сердце, вспомнил и свою юность. Угостил меня чаем. Письмо от Чижова он даже не читал. Я ему рассказал о себе, о родителях, о детском доме, о школе музыкантских воспитанников в Уфе. Он мне тоже рассказал, что был воспитанником, а в дальнейшем закончил Петербургскую консерваторию.
Не вскрывая рекомендательного письма, позвонил завучу музучилища имени Гнесиных и сказал: «Мария Ивановна, мы как-то говорили о Гофмане. Он принят!». Но это было не все. Мне он сказал, чтобы я через пару дней пришел к нему в класс, и он меня прослушает.
Времени было мало. Готовлю концерт Вебера и этюд. Блеснуть «Полетом шмеля» не мог, так как я его не повторял и шмель «улетел» — я его подзабыл и за пару дней восстановить, конечно, не мог. Прихожу в новое здание Гнесинки, поднимаюсь на четвертый этаж, где в одном из классов, с такой же табличкой, как на двери квартиры, написано «Табаков» и перечислены все регалии.
К моему удивлению, он не стал слушать концерт и этюд, а попросил сыграть гамму соль-мажор в три октавы (это почти весь диапазон кларнета). Стаккато, проще говоря. Это был такой мастер, что для него достаточно было сыграть совсем немного, чтобы он определил, чего музыкант стоит, и, как видно, я ему понравился.
«К Штарку в класс хочешь?» — спросил Табаков.
Ну, еще бы! И Табаков, и Штарк — это легенды музыкальной культуры, корифеи духового исполнительства, кто бы не хотел учиться у них!
Это была мечта каждого кларнетиста — учиться у знаменитого педагога Александра Леонидовича Штарка! Его ученики играли в оркестре Большого театра (например, Бессмертный), в оркестре ансамбля танца (Рубинштейн, который спал по ночам на столах в классах, лишь бы только учиться у Штарка), в первом знаменитом квартете народной музыки (Назарук); профессор Николай Мозговенко — тоже ученик Штарка... Александр Леонидович Штарк — автор учебных пособий, различных переложений произведений русских композиторов для кларнета. Кроме Гнесинки, он работал кларнетистом-концертмейстером Государственного симфонического оркестра СССР.
Мне повезло учиться в Гнесинке, когда еще там работали Елена Фабиановна Гнесина и ее брат Михаил Гнесин!
На занятия... в самоволку
— Борис Ефремович, слышал я, что на занятия в Гнесинку вам приходилось... уходить в самоволку из академии Фрунзе...
— Да. Сейчас расскажу, как это было. Начались занятия в училище. У Штарка обучалась группа одаренных кларнетистов: четверо из института имени Гнесиных, уже названные — Бессмертный, Назарук, Мозговенко, Рубинштейн, и двое из музыкального училища — Смагин и я.
В основном, мы со Смагиным приходили на урок к Штарку и слушали исполнение произведений студентами института. С нами он занимался значительно меньше, чем с ними. Я продолжал служить в академии, и поэтому у меня были трудности — заключались они в том, что не всегда удавалось прийти на занятия: то не отпускают, то в наряде, то важная репетиция оркестра, то еще что-нибудь.
Я уходил на занятия в самоволку, а потом сидел за это на гауптвахте — когда двое суток, а когда и пять. Постоянно надо было отпрашиваться на занятия у дирижера оркестра или унижаться перед старшиной, который не любил «шибко вумных» — тех, кто учится.
С 10-ти до 14-ти часов шла напряженная оркестровая репетиция. После обеда играли развод караулов или правительственные похороны, или похороны военнослужащих, или выступали вечером в концертах, или я заступал в наряд по оркестру... Было также много хозяйственных работ и прочего. Поэтому отпрашиваться на занятия было проблематично и чаще всего безрезультатно. Самое трудное время начиналось при подготовке к майскому и ноябрьскому парадам. Бесконечная муштра.
Строевая подготовка для слушателей академии имени Фрунзе, участников парада на Красной площади, была всегда, притом в любую погоду — дождь ли, снег, шквальный ветер, это не имело значения.
Тренировки проходили на левом берегу Москвы-реки, на набережной, в парке культуры и отдыха имени Горького, где ветер особенно сильный. Затем за нами подъезжали крытые брезентом ЗИЛы, и мы, замерзшие, ехали на ВДНХ. Там проходили репетиции сводного духового оркестра московского гарнизона к параду.
Много музыкантов в оркестре академии были музыкантами был высокого класса: концертмейстер Борис Николаевич Леонтьев — замечательный корнетист, композитор, Александр Докшицер — корнетист, брат замечательного, широкоизвестного корнетиста международного класса Тимофея Докшицера, Вячеслав Королев и Марио Гомес — кларнетисты, тромбонист Александр Керн, литаврист-пианист Фава Голумбович, басист Андреев, который служил в кремлевском оркестре еще при Ленине, и многие другие, ну просто асы в духовой музыке!
В то время существовал дурацкий приказ военного министра, запрещающий воспитанникам оркестров учиться свыше семи классов. И в этих драконовских условиях мне надо было учиться, а когда нельзя, то ведь еще больше хочется...
И все-таки иногда меня отпускали в музучилище, и я посещал все занятия, даже по общеобразовательным предметам, где был вообще-то редким гостем.
Позавтракав в оркестре, я отправлялся в училище и находился там весь день, оставаясь, конечно, голодным. Тогда еще была карточная система, но в училищном буфете продавались сырки и булочки. Однако денег у меня не было. Нам не платили даже тридцати «солдатских» рублей.
Зато, когда поздно вечером приходил «домой», в казарму, то на моей тумбочке стояла кружка с порцией вареного гороха или каши, накрытая пайкой хлеба, а поверх нее лежали три кусочка сахара. Бывало, что ужин мне не оставляли, и я шел к хлеборезу столовой и выпрашивал завтрашнюю порцию хлеба и сахара. Запивая чаем, я все это быстро съедал. После такого ужина я был сыт — это было хорошо. Плохое же заключалось в том, что после съеденных восьмисот граммов хлеба меня всю ночь мучила изжога. Зато на следующий день я обходился без хлеба.
Летом играли концертный сезон в Центральном парке имени Горького. Мы, воспитанники, несли к месту концерта ноты, пульты, большие инструменты (басы, баритоны, барабаны), которые сверхсрочнослужащие после репетиции, уходя домой, оставляли нам.
Воспоминания, воспоминания...
— Жизнь Москвы того времени характерна бравурностью, бесконечными парадами. Для музыканта тогда всегда было много работы в столице, ведь так?
— Конечно. И очень запомнился один такой парад летом 1946 года на стадионе «Динамо», физкультурный. Сводному оркестру Москвы выдали белые брюки, рубашки и тапочки. Мы играли напротив правительственной трибуны, на которой находились Сталин в белом мундире и члены ЦК ВКП(б). После окончания парада нам объявили благодарность от имени Сталина и сказали, что костюмы мы можем оставить себе.
Нам, воспитанникам и солдатам, они годились на то, чтобы ходить в самовольную отлучку и не попадаться патрулям. Сверхсрочники — те сразу же, кто продал и пропил подаренные костюмы, а кто и оставил. И так случилось, что через месяц, в связи с приездом премьер-министра Англии Черчилля, Сталин решил повторить физкультурный парад. Те из музыкантов, кто пропили свои костюмы, срочно бросились в спортивный магазин покупать новые!
На ноябрьские праздники я впервые участвовал в военном параде. Парадный расчет с оркестром строился перед центральным входом в академию Фрунзе. Под музыку «Встречного» марша выходил начальник академии, известный в то время герой Гражданской войны, выдающийся военачальник генерал-полковник Н. Е. Чибисов. На пути к Красной площади он шел впереди.
Знаменосцем был слушатель академии трижды Герой Советского Союза полковник Александр Покрышкин. Оркестр всю дорогу играл марши, а на Красной площади вливался в сводный духовой оркестр московского гарнизона.
За минуту-две до десяти часов на трибуне мавзолея появлялись И. В. Сталин, секретари Центрального Комитета партии, правительство и крупные военачальники. Ровно в десять часов утра, под бой кремлевских курантов, из Спасских ворот выезжал на белом коне командующий парадом маршал Г. К. Жуков. Его бравый вид красавца-кавалериста вызывал восторг присутствующих.
После объезда войск под нашу музыку, маршал Жуков подъезжал к мавзолею, сходил с лошади и поднимался на правительственную трибуну. Затем читал приказ и поздравления министра обороны. Под гимн Советского Союза звучали артиллерийские залпы салюта.
Во время этого торжественного ритуала войска стояли по команде «смирно» и на Красной площади не было ни единого шевеления, лишь было слышно, как щелкают затворы аппаратов фотокорреспондентов газет, которые подходили близко к мавзолею Ленина и снимали парад и присутствующих на правительственной трибуне. От внутреннего напряжения у меня по телу бегали мурашки.
Затем начинался военный парад частей московского гарнизона. Открывали его юные барабанщики, шли слушатели военной академии имени Фрунзе, военно-воздушной академии Жуковского, других академий, курсанты училищ, нахимовцы, матросы и солдаты. После парада войск двигалась техника, а затем оркестр выходил к Историческому музею на исходную позицию и двигался с музыкой торжественного марша мимо мавзолея.
Главной задачей было пройти мимо Сталина и Жукова, держа равнение. Мы старались, но это было сложно. Офицерские парадные «коробки» состояли из шестнадцати или двадцати человек в шеренге, да и тренировались они ежедневно месяца два. И все равно случались накладки. У нас же — сто человек в шеренге да еще играть надо, а тренировки проходили реже, чем у парадного расчета. Когда мы начинали двигаться от Исторического музея, то шеренги оркестра превращались в извивающуюся змею но, поравнявшись с трибуной мавзолея, музыканты каким-то чудом сосредоточивались, чувствуя большую ответственность, и благополучно проходили мимо Сталина и Жукова. Только пройдя мавзолей, мы тут же вновь сбивались в «змею».
О знаменитом С.Чернецком и о других великих
— Вы так запросто видели и Сталина, и многих выдающихся легендарных исторических личностей! А как запомнились встречи с какими-то выдающимися музыкантами? Приходилось ведь видеть и их?
— Главным дирижером, инспектором военных оркестров Красной Армии, был любимчик маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова Семен Михайлович Чернецкий — генерал-майор, лауреат Сталинской премии, композитор, автор многих великолепных маршей: «Парад», «Вступление в Будапешт», «Танкисты» и десятков других, которые играли на парадах, в концертных выступлениях все военные оркестры. До Октябрьской революции 1917 года Чернецкий был капельмейстером в царской армии... Я его часто видел, играл под его руководством.
При всем уважении к Чернецкому как к композитору замечу, что организатор он был посредственный. Репетиции оркестра проходили мучительно долго, неплодотворно. Были бесконечные бесполезные повторения отдельных фраз и частей маршей, из которых был составлен монтаж для проведения парада и прохождения техники. Дирижировал он стоя на высокой подставке, и каждый музыкальный такт словно колол штыком.
На репетиции всего парада на центральном московском аэродроме министр обороны браковал монтаж, который был составлен исключительно из маршей Чернецкого (кроме старинного «Егерского марша»). Оставлял лишь марш Чернецкого «Парад» и «Егерский». Министр браковал исполнявшиеся оркестром марши не потому, что сам был таким музыкально эрудированным. Парадные построения на тренировке проходили плохо — вот здесь министр был профессионал. И командиры «коробок» докладывали, что плохо ходят потому, что плохо играют музыканты.
Вся наша работа шла насмарку. Снова Чернецкий с утра до вечера ходил по подставке и делал «уколы», так называемые «снять-поставить», то есть первая доля двухразмерного такта короткая, а вторая — длинная, с акцентом. Естественно, музыканты волновались и недовольно роптали.
Затем играли на демонстрации трудящихся до пяти часов вечера, если ее не перекрывали где-нибудь на Пушкинской площади. Во время демонстрации нас человек по двести водили в ресторан «Москва». Там нас кормили и даже давали каждому по сто граммов водки, но это было в те годы, когда жив был Сталин.
Большой проблемой во время демонстрации было сходить в туалет. Справлялись, кто как мог. На параде дирижировал оркестром генерал Чернецкий. Здесь можно было встретить дирижера оркестра МВД полковника В. Агапкина, автора знаменитого марша «Прощание славянки». Кстати, Агапкин дирижировал сводным оркестром на знаменитом параде в ноябре 1941 года. Он автор и других произведений, менее известных.
— Мне приходилось слышать мнение, что знаменитый марш «Прощание славянки» написал вовсе не В. И. Агапкин, а крымский композитор Я. И. Богорад. Есть и другая гипотеза, будто бы Агапкин встречался с Богорадом, известным аранжировщиком, и тот обработал и дописал знаменитый марш Агапкина...
— Чего не знаю, того не знаю. Но ваше, Борис, примечание интересное. Пусть на эту тему выскажутся на страницах журнала историки музыки, знатоки музыкальной литературы, ведь и в самом деле история шедевра бывает загадочной.
Видел я на парадах в Москве военного дирижера В. С. Рунова, автора многих известных маршей, которые игрались на военных парадах. Не было оркестров, которые не играли бы его рапсодий, «Кантату о партии» для мужского, женского и детского хоров и многого другого. На парадах можно было видеть маршалов Жукова, Рокоссовского, Говорова, Баграмяна, прославленных героев войны. Многие интересные люди присутствовали среди гостей праздника
.
Соперничество генералов от музыки С. А. Чернецкого и И. В. Петрова
— Об этих двух генералах музыки есть много материала в Интернете, но вы знали их лично, так что никакой Интернет не сравнится с рассказом очевидца и участника. Расскажите о них, какими видели и запомнили их сами? Причем не по отдельности, как уже немного рассказали о генерале Чернецком, а в сравнении. Это будет очень интересно!
— Оба они были талантливыми людьми. Но оба были разными и в друзьях друг у друга не ходили. Каждый из них по-своему видел положение вещей в военно-оркестровой службе. Несомненно, Чернецкий был лучшим композитором военной музыки 20 века. Петров был тоже хорошим композитором, но менее способным, зато организатором он был лучше.
Когда генерал Чернецкий готовил сводный оркестр к параду, он работал много часов, но иногда без пользы для дела, как я уже сказал выше. Музыканты мерзли, репетиции длились с 12 и до 17-18 часов. В результате часто на генеральной репетиции браковался монтаж. Все начиналось сначала.
Петров и Чернецкий откровенно враждовали. Будучи начальником института военных дирижеров, Петров старался любыми путями унизить Чернецкого. Было много грязи. Музыканты разделились на два лагеря. Никому от этого пользы не было. Петров зная, что дирижер Панфилов близок к Чернецкому, старался убрать Панфилова из Москвы.
Одной из главных причин ссоры между двумя генералами был вопрос о штате военных оркестров. Чернецкий взял 13 музыкантов образцово-показательного оркестра министерства обороны и показывал министру, как хорошо звучит такой небольшой оркестр. Сокращенный штат — это и для армии, и для народа менее накладно. Лично я думаю, тут Чернецкий глубоко ошибался.
А Петров доказывал, что приемлемый состав военных оркестров полков, дивизий и военных училищ должен составлять 30 музыкантов. Здесь мое лично мнение на стороне генерала Петрова. Именно его предложение и утвердил министр обороны своим приказом в 1953 году.
В этом споре Петров победил, и уже на ближайшем правительственном концерте он дирижировал в театре Советской армии произведение В.Рунова «Партии слава», с хором Свешникова и ансамблем песни и пляски Советской армии. На этом важном концерте присутствовал министр обороны маршал Булганин. После концерта Петров сразу получил звание генерал-майора.
Однако я хочу вернуться к заслугам С. А. Чернецкого, который оставил особенно заметный след в истории военно-оркестровой службы Советской Армии. Он организатор и руководитель первых военных духовых оркестров. Лауреат Сталинской премии, заслуженный деятель искусств РСФСР, профессор, генерал-майор, блестящий композитор военной духовой музыки, инспектор военных оркестров Рабоче-крестьянской Красной армии с 1924-го по 1949 год.
Последние годы Чернецкий был очень болен, но все равно писал музыку. Я вспоминаю, когда будучи уже совсем больным, он принес к нам в оркестр два своих новых сочинения. Сыграл. Мы ему похлопали, хотя, по правде сказать, марши уже были не те, к которым мы привыкли. Контрапункт, которым мы всегда восхищались, был довольно слабым и неинтересным.
Чернецкого подкосило участие в музыкальном состязании, объявленном начальником академии имени Фрунзе генерал-полковником Чибисовым, который объявил конкурс на написание марша «Фрунзенец». Участвовали Чернецкий и Леонтьев, солист-корнетист оркестра академии. Когда мы проиграли эти два марша, то начальник академии выбрал марш Леонтьева. Это сильно ударило по самолюбию Чернецкого...
Хоронили Семена Александровича на Ваганьковском кладбище. Было много людей и речей. Играл большой сводный оркестр. Во время погребения неожиданно появился Петров, он стоял вдалеке с видом победителя. Хотя, возможно, мне это только показалось.
Первая моя личная встреча с Петровым была в 1951 году, при поступлении в институт военных дирижеров, которым он тогда руководил. Все экзамены я сдал, но меня не зачислили. Вызвал меня к себе в кабинет Петров и сказал: «Товарищ Гофман, приходите на следующий год, и мы вас примем. Даю вам честное партийное слово!». Дал слово и... не сдержал его, не принял и через год снова. И только в 1953 году меня уже при другом начальнике, Кожевникове, зачислили курсантом института.
Заняв место начальника военно-оркестровой службы, Петров начал чистку всех, кто поддерживал Чернецкого. Снял дирижера оркестра министерства обороны, преподавателей института военных дирижеров, многих дирижеров в округах, поменяв их на менее талантливых, но угодных ему людей. Был он самоуверенным, самодовольным и грубым человеком. Для него ничего не стоило оскорбить или унизить музыканта или дирижера.
Все же к его плюсам надо отнести, что придя к власти, он, наконец, навел порядок с репетициями сводного оркестра к парадам. Все стало намного продуманней, и репетиции длились не более 2-3 часов. Да и результат был очевиден: начальство было довольно и музыкантам стало легче.
Конец карьеры генерала Петрова был наполнен потрясениями. Он не платил партийные взносы с дополнительных поступлений от его концертной и композиторской деятельности. За это его сняли с должности и направили на значительное понижение — в Одессу, начальником военно-оркестровой службы округа, на должность подполковника с генеральскими погонами. Под конец службы его пожалели и вернули в Москву преподавателем института военных дирижеров.
Я был в то время капитаном и дирижером военного оркестра в городе Чугуеве, и еще раз мне пришлось встретиться с генералом Петровым во время моей командировки в Москву. Он мне показался несколько унылым, не было того самоуверенного поведения. Да, выглядел он уже не все всемогущим. Я был с замечательным дирижером из харьковской военной академии Э. В. Стунгуровым. Он меня представил генералу Петрову. Вдруг тот расплакался совсем не по-генеральски и сказал: «Да помню я Гофмана, когда он заканчивал факультет, пол-Москвы хлопотало, чтобы я его оставил в столице, но кто-то же должен служить в лесу, что я мог поделать...».
Впервые сольно на публике
— Так приходил опыт... А когда вы впервые солировали?
— В оркестре академии имени Фрунзе я постепенно набирался опыта оркестрового исполнителя, усваивал репертуар образцового духового оркестра. Исполнялись произведения строевого репертуара, русской и зарубежной классики. Назову только произведения П.И.Чайковского: 2-я, 4-я, 5-я, 6-я симфонии, увертюра «1812 год», увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта», «Манфред», «Итальянское каприччио», «Славянский марш» и другие. В общем, играл музыку от Верстовского до Хачатуряна и Шостаковича, от Баха до Моцарта и Бетховена, Бизе, Вагнера.
Многие из наших молодых музыкантов были талантливыми людьми. Трубач Лев Володин впоследствии был музыкантом Государственного симфонического оркестра СССР, тромбонист Владимир Здоров стал лауреатом Международного фестиваля молодежи в Будапеште. Однажды мы выступали в парке с программой произведений Ференца Листа. Во Второй и Шестой рапсодиях есть очень сложные кларнетовые каденции. Слава Королев, солист, заболел. Марио Гомес отказался играть, хотя помощник солиста обязан замещать его. Кто же будет играть? «Гофман», — подсказал дирижеру Борис Николаевич Леонтьев, концертмейстер оркестра.
Я стал отказываться. Мне было страшно. Впервые я должен был играть сольно на публике (хотя, если честно, я эти каденции давно выучил — на всякий случай). Согласия моего никто не спрашивал, и концерт начался.
Прозвучали «Прелюды», а затем Вторая и Шестая рапсодии. Я так волновался, казалось, будто мне нужно было прыгать с самолета. Я уже сидел на стуле не безалаберно, вразвалку, как часто позволял себе, а был внутренне напряжен, раскраснелся и сдвинулся на самый краешек стула — весь внимание.
Сыграл каденции вполне благополучно и был переведен в помощники солиста, оставив опытного Марио Гомеса позади.
Тренировки к парадам
— Сегодня тренировки парадов на Красной площади проводят на ней же. А раньше?
— Генеральная тренировка всего парада войск на Красной площади проводилась на Центральном аэродроме (бывшее Ходынское поле), где сейчас расположены аэровокзал и центральные билетные кассы на Ленинградском шоссе. Тренировки проводились в любую погоду, а форма одежды была летняя. Мы шли на место тренировки, а оно очень далеко. Дул сильный ветер со снегом. Многие офицеры, да и музыканты, падали от переохлаждения, но до этого никому не было дела. Может быть, из-за того, что руководили армией такие партийные функционеры, как Булганин.
Приезжал, допустим, маршал Булганин, который должен принимать рапорт командующего парадом на Красной площади. Он довольно-таки противная личность. На первый взгляд выглядел вполне интеллигентным человеком, в пенсне, одет с иголочки, в конце концов, военный министр. После первого прохождения войск он ставил им двойку и нещадно ругал отборным матом офицеров и генералов так, как не ругался ни один сапожник московских подворотен.
В Политбюро ЦК КПСС он был каким-то гражданским партийным чином, но был назначен на пост министра обороны. На лошади он ездил плохо и тренировался напротив Хамовнических казарм в манеже кавалерийской школы. Однажды на параде, когда после объезда войск на Красной площади он подъехал к мавзолею, лошадь встала на дыбы, и Булганин чуть было не упал. Но его подхватили офицеры. В общем, он был партийный функционер — случайный человек в армии. Военные его не любили.
В 1949 году на должность главного военного дирижера армии был назначен бывший начальник Высшего училища военных дирижеров подполковник Иван Васильевич Петров. Он был сравнительно молод. Великолепный организатор, талантливый дирижер, композитор — правда, с подчеркнутым мнением о себе как «о великом». Он надменно разговаривал с музыкантами, дирижерами, подчеркивая свое величие. Но порядок в оркестровой службе СССР он навел быстро.
Институт военных дирижеров
— Расскажите о нем и его людях. Известно, что это был не обычный институт, а единственный в мире — такой дает двойное образование — консерваторское и военное...
— Учиться здесь очень трудно. Уйма предметов, большая умственная и физическая нагрузка.
Обучал нас великолепный профессорско-педагогический коллектив — настоящие мастера нашего дирижерского дела. Фамилии многих я, конечно, забыл, но самые яркие личности мне памятны.
Любимый всеми полковник X. И. Хаханян — это гений военно-оркестровой подготовки. Его занятия всегда были интересны. Полковник Г. М. Калинкович — композитор, блестящий пианист-джазовик. Профессор И. Алявдина, автор разработки методики разучивания фортепианных произведений без инструмента.
Положив руки на колени, сидя за роялем и нажимая пальцами на пени, музыкант пропускал каждую ноту через мозг по системе Павва. Алявдина мне рассказывала, что ее оппонентом при защите диссертации был сам Дмитрий Шостакович, которому, на его собственный взгляд, плохо давались произведения Листа. Но, поработав по ее системе, он потом блестяще играл его произведения!
У Алявдиной я занимался по общему фортепиано. Меня она тоже заставляла заниматься по этой методике. Нужно было полностью отключаться от всего и думать только о нотах, пропускаемых через мозг (то есть быть как бы в нашем сегодняшнем понимании музыкальным йогом). Моя же голова настолько была забита множеством изучаемых предметов и личными делами, что я не мог сосредоточиться на музыке. Но все же некоторых успехов я достиг. Почти не владея фортепиано, я сыграл на экзамене первую часть первой сонаты Бетховена.
Начальником кафедры инструментовки был известный автор маршей, музыка которого исполнялась в парадах на Красной площади, Н. П. Иванов-Радкевич.
Мой преподаватель по кларнету профессор Л. Н. Майоров проработал в оркестре Большого театра 25 лет, а у нас преподавал по совместительству. На экзамене по кларнету (специнструмент) он, довольный моим исполнением, удовлетворенно качал головой в такт моей музыке.
Полковник К. В. Камышов — мой преподаватель по дирижированию. Его сын Валерий был лауреатом Первого международного конкурса имени Чайковского среди пианистов. Талантливейший В. И. Алексеев преподавал гармонию. Он ненавидел тупых слушателей и просто словесно издевался над ними, особенно над теми, кто случайно попал в институт.
Преподававшая музыкальную литературу Л. Л. Магазинер обладала энциклопедическими знаниями в области музыки. Добрый, спокойный, музыкально эрудированный преподаватель сольфеджио Е. Б. Вилковир. Его блестящие инструментовки концертных серий для духового оркестра Красной армии, написанные еще до войны, в то время, да и сейчас, исполняют духовые оркестры.
Братья Адольф и Михаил Готлибы — знаменитый фортепианный дуэт. Они преподавали чтение партитур. Полковник Борис Диев, дирижер, пианист, выпускник нашего института, преподавал труднейший предмет — ритмику. Он мог на фортепиано вчерне сыграть любое произведение по симфонической партитуре. Это неимоверно трудно и даже, пожалуй, недоступно большинству других пианистов. Но он был очень талантливый человек.
Вот, с кем посчастливилось мне быть знакомым по судьбе!
Что касается «чисто» военных наших преподавателей, то здесь нельзя не рассказать о легенде института, гении солдафонства полковнике Главюке, заместителе начальника института по строевой части. Генерал И. В. Петров, инспектируя военные оркестры Кантемировской дивизии, обратил внимание на заместителя командира дивизии с низким и громким голосом. Такой незаменим был, чтобы командовать сводным тысячетрубным оркестром на подготовке к проведению парадов на Красной площади. Петров предложил ему Москву и хорошую должность.
Шел сводный оркестр на тренировке к параду, топали тысяча человек. Главюк командовал: «По-о-олк! Сто-ой!». Эту команду слышали абсолютно все, она долетала до каждого уха! Все мгновенно останавливались, как вкопанные, и стояли, не шелохнувшись, пока не прозвучит его команда: «Воль-но-о!». Его голос звучал, словно иерихонская труба.
В институте он вникал в вопросы караульной службы, физподготовки, внешнего вида слушателей (белизна подворотничков, чистота обуви, облик военного и многое другое — все это он). А боялись его как! За любое нарушение (неправильно отдал воинскую честь, не прошел строевым шагом мимо него, плохо нес караульную службу, плохо почистил винтовку и т. д.) — можно было получить взыскание от наряда вне очереди до ареста.
Когда он приходил утром, первый разнос делал дежурному по институту, который встречал его с докладом. Громоподобный голос Главюка (ведь и фамилия соответствующая!) был слышен на всех этажах. Чтобы не встретиться с ним, мы разбегались с глаз долой кто куда: кто в класс, кто в туалет — лишь бы где-нибудь быстрее скрыться.
Все же мы уважали его — за то, что не был злопамятным, за его «военную косточку». Он во всем любил порядок — разве это плохо в армии?
Нечаянная встреча с Шостаковичем
В 1954 году у меня была случайная и единственная встреча с Д. Д. Шостаковичем.
Я пошел в фотостудию, которая находилась на Дорогомиловке, около Киевского вокзала. Была небольшая очередь, человек в шесть-семь, которые, записавшись, садились на стулья и ждали, пока их вызовут по фамилии. К приемщику подошел человек и негромко назвался: Шостакович.
— Ба, Шостакович! — удивился я. Он спокойно сел на стул, ожидая вызова. «Пропустите его! Это ведь сам Шостакович!», — шепчу я соседу, а он шепчет мне в ответ: «А кто это такой?». Эх, невежество наше!
Шостакович, втянув шею в пиджак, как будто желая, чтобы его не узнали, сгорбившись, ждал своей очереди. Когда он сфотографировался и пошел за плащом, оставленным в коридоре на стуле, я подошел и хотел было подать плащ, помочь одеться. «Хотя бы потрогать Шостаковича. Никогда так близко не видел гения!», — подумал я. Он с неудовольствием понял, что его узнали и, кинув плащ на плечо, побежал от меня по длинному коридору к выходу на улицу.
Я этого не ожидал. Мне не удалось его потрогать. Как видно, все великие люди с некоторыми странностями. Но я не обиделся. Я понял, что Шостакович — скромный и застенчивый человек. Жил он недалеко (сейчас это улица имени Дунаевского) и был в состоянии вызвать фотографа на дом, а не стоять в очереди. Просто не хотел обременять фотографа, наверное, стеснялся барских замашек... Тогда даже великие люди были скромными.
Камчатка
— Борис Ефремович, вы особенно прославились как дирижер Камчатки...
— Летело время, я давно закончил свою учебу, служил, трудился. И вот он уже, 1969-й год. Я на Камчатке. Меня назначили на должность военного дирижера 304-го полка в Петропавловске-Камчатском.
Летом корякские артисты балета «Мэнго», приехали к нам в полк из центра национального округа Паланы и временно поселились у нас для репетиций балета «Эмэм Кутх», который собирались ставить на сцене нашего клуба. Для начала решили показать балет солдатам, офицерам и их семьям — как предварительную премьеру, а затем представить комиссии управления культуры при облисполкоме Камчатки, командованию полка и дивизии.
Когда в нашем клубе зазвучали первые аккорды музыки балета, автором которого был я, невольно пришли сомнения в успехе национальной музыки перед солдатской аудиторией. Сомнения оказались напрасными. Уже после первой картины аплодисментами и криками «браво» ребята выразили свое удовольствие от постановки. Руководитель ансамбля Александр Гиль был, кстати, танцующим худруком и исполнял партию Гаеча.
После показа в полку, а также на сцене камчатского драмтеатра в конце года, мы с Сашей поняли, что эксперимент некоторой европеизации на Камчатке национальных мелодий и введения оркестрового звучания (первый показ «Мэнго» исполнялся под пение артистов балета и сопровождение бубна) удался. Судя по положительной реакции военной публики и городской общественности, балет получился удачным.
Были, конечно, и недостатки, причем хорошо видимые. Профессионализма не было ни у меня, ни у артистов балета. Отдельные номера получились неубедительными и не отражали национального колорита корякского фольклора, и еще кое-что другое тоже было неудачно. Но ведь кто-то должен начинать помогать развивать сценическое творчество малым народам! Профессиональным композиторам написание корякского балета было слишком мелко и материально невыгодно, а работы для этого требовалось неимоверно много.
Большую помощь мне оказывал преподаватель музыкального училища Валерий Кравченко — прекрасный пианист и известный журналист. Я писал фортепьянную версию балета, Кравченко ее исполнял и записывал. А потом запись переправлял на север Камчатки, в Палану, где Саша Гиль под фонограмму готовил балет.
Музыканты в нашем оркестре были более квалифицированные, чем в прежнем коллективе, где мне пришлось служить, и это меня радовало, зато их это радовало поначалу не очень. Когда они услышали, что к ним хотят назначить майора Гофмана, то встревожились, так как «служба» их заключалась в том, что они ходили на халтуры, то есть на подработки на похоронах и прочее. А со мной им придется много работать и быть занятыми на службе.
Ко мне пришел старшина оркестра и ультимативно заявил: «Музыканты не желают, чтобы вы были у нас дирижером!». Я ему ответил, что уже поздно, что приказом командира дивизии я назначен именно к ним. Музыканты были недовольны, что пришел Гофман со своими творческими планами, и их легкая (нет репетиций, много свободного времени для халтуры) «служба» кончится. Коллектив оркестра встретил меня настороженно.
Командир полка полковник Федоров был человек серьезный, трезвенник — в армии это скорее исключение из правила. К музыкантам относился с большой требовательностью и считал их бездельниками — таков был «авторитет» этих оркестрантов. Полк с утра до вечера был занят боевой подготовкой, и нагрузка на офицеров и солдат ложилась неимоверная. Нужно было переломить плохое мнение командира полка об оркестре.
Началась подготовка к смотру художественной самодеятельности. Это было событие и праздник. Смотр вызывал большой интерес в дивизии. Командиры полков стремились к тому, чтобы их самодеятельность заняла первое место, так как это показывало уровень идеологической работы. На смотры полковой самодеятельности приезжало командование дивизии.
Полк Федорова всегда занимал последнее место в дивизии, так как ни военный дирижер, ни начальник клуба, ни замполит полка не придавали этому вопросу большого значения.
Однажды с проверкой дивизии приехал командующий Дальневосточным округом вместе с инспектором военно-оркестровой службы подполковником Петром Ананьевичем Форманчуком. Он был из плеяды старых маститых дирижеров типа Чернецкого, Николаевского. Это был добрейший, умный, интеллигентный человек, фронтовик. Военными оркестрами округа командовал свыше двадцати лет. Объездил и облетал весь Дальний Восток. Над Сахалином самолет, в котором он летел, потерпел аварию, но Петр Ананьевич находился в хвосте и остался жив. Многие крупные военачальники были в свое время командующими ДВО и хорошо знали Форманчука.
Я познакомился с ним в 1967 году на Камчатке, когда он проверял военные оркестры округа, в частности, Камчатку. Он мне сразу понравился своим уравновешенным характером и добрым отношением к военным дирижерам — вежливостью, музыкальной компетентностью, эрудицией в области духовой музыки. Мы встречались по службе (конкурсы военных оркестров ДВО, сборы военных дирижеров и тому подобное) и даже стали большими друзьями.
Наступил день премьеры балета «Эмэм Кутх» на сцене драмтеатра. Велик был интерес горожан к нему. Все билеты в кассе театра были распроданы задолго. Даже директорской брони уже не было. В зале присутствовали члены обкома и горкома партии, военное командование и прочие руководящие работники. Мне было приятно, что в зале находились командиры полков — полковник Литвак, у которого я служил раньше, и полковник Федоров, мой нынешний командир. В общем, весь городской бомонд. После заключительных аккордов балета меня и Сашу Гиля вызвали на сцену. Весь зал аплодировал и шумел. Слава Моносовна Мирская от имени управления культуры благодарила командование дивизии и полков за помощь в деле подготовки балета.
На следующий день начались огорчения. Мне встретился директор Камчатской областной филармонии и спросил: «Вы слышали „Последние известия“ по радио? Москва сообщила, что в Петропавловске-Камчатском состоялась премьера ительменского балета „Эмэм Кутх“ на музыку Поротова».
А ведь Поротов не участвовал в написании балета и дал мне лишь мелодию танца «Бакию». Мою фамилию как автора музыки не упомянули... Не понравилась фамилия: Гофман — и вдруг автор ительменского балета", — подумал я. Георгий Поротов (камчатский поэт) подал жалобу в комиссию по народам Севера, мотивируя тем, что я не имел права использовать в музыке балета ительменские, корякские и чукотские мелодии. Комиссия не согласилась с его доводами и поддержала меня.
Отдавая должное Поротову
От автора очерка. Несмотря на недоразумение, которое вышло с Г. Е. Поротовым, следует все же отдать должное и этому заметному деятелю искусства и напомнить, кто это был. Поротов Георгий Германович — коренной камчадал, родился в 1929 году в Елизово Камчатской области. Талантливый писатель, поэт, музыкант, фольклорист, хорошо известный в своем крае. Он был прекрасным музыкантом, танцором, лектором, режиссером, одаренным педагогом, добрым учителем для целого ряда корякских литераторов, свой личный литературный стаж исчислял с 1957 года, когда написал стихотворение «Друзья, на фестиваль».
Первый же поэтический сборник его увидел свет лишь через 10 лет, в 1967 году. Циклы стихов Георгия Поротова основаны на фольклорных мотивах. За свою работу в фольклористике автор был удостоен областных премий, по его пьесам на Камчатке ставились спектакли. Уже после кончины талантливого автора увидели свет поэтические сборники, стихотворения и поэмы, неоконченный роман «Камчадалы», двухтомник сочинений, в котором заметную долю составили ранее не публиковавшиеся поэмы, пьесы, стихотворения и даже ноты.
Последний раз редактировалось: retiredmajor (Пн Янв 09, 2017 1:51 pm), всего редактировалось 1 раз
...В июне 1970 года мы прилетели в Хабаровск на второй тур Всеармейского конкурса военных духовых оркестров. Участвовали лучшие оркестры Дальневосточного, Забайкальского военных округов и Тихоокеанского флота.
На набережной Амура, в жару и при большом скоплении народа, мы репетировали служебно-строевой репертуар, который следовало исполнять в первой части конкурса — марши, гимны, песни, исполняемые во время торжественного прохождения оркестра, и тому подобное.
Концертный репертуар состоял из произведений русских, западных и советских композиторов. Жюри — крупные профессионалы духовой музыки из Москвы. В соревнованиях военных оркестров такого уровня я еще не участвовал и думал: хоть бы не быть последним! А ведь готовились мы «вслепую», не слыша соперников и не зная, насколько они сильны.
После того, как выступили все оркестры, жюри подвело итог: «Первое место присуждено оркестру 304-го полка с Камчатки, дирижер майор Гофман! Оркестр будет участвовать в 3-м туре Всеармейского конкурса военных оркестров в Москве». Я вышел из Дома офицеров красный, как рак, и подумал: «Не ожидал!».
В этот же день мы вылетели на Камчатку. Нам предстояла серьезная подготовка. В Москве нужно было соревноваться с лучшими оркестрами Вооруженных Сил СССР. В июле того же года я вылетел в Ленинград, чтобы послушать своих главных соперников: оркестры ленинградской военной академии и Нахимовского училища. Оркестры Свердловска, суворовских училищ Москвы, Киева и Минска мне услышать не пришлось. Но то, что я услышал в Ленинграде, повергло меня в уныние. «Нам эти оркестры не победить. Главное — не быть последними», — подумалось мне. Ленинградские оркестры были великолепны и играли замечательно. Мне было страшно соревноваться с ними.
...В декабре 1970 года мои оркестранты сидели в аэропорту Елизово с утра до поздней ночи. Погода нелетная. Пурга. Аэродром набит улетающими. Ночью прорвался самолет, летевший рейсом Москва-Петропавловск-Камчатский-Хабаровск. А нам нужно было лететь в Москву...
Ожидал самолета и знаменитый камчатский оленевод, Герой Социалистического Труда Куувтыген, спешивший на сессию Верховного Совета. К нему были приставлены работники обкома КПСС, но он убегал от них в поселок Елизово и там напивался. Милиция задерживала его и привозила в аэропорт. Он пьяный, в грязной кухлянке (корякская национальная одежда), с неопрятно одетыми женой и ребенком, располагался на полу аэровокзала. От семейки шел неприятный запах. Они ожидали, когда их отправят в Москву, где оденут всех в новые костюмы, а затем «государственного деятеля» Куувтыгена направят на сессию Верховного Совета СССР.
Поздно ночью обкомовские работники попросили Женю Лонгинова, самодеятельного певца-солиста, прекрасного врача-анестезиолога, художника и охотника, присмотреть за Куувтыгеном. Завтра сессия, а самолета нет. По моему предложению Лонгинов позвонил первому секретарю обкома партии Орлову и объяснил обстановку в отношении Куувтыгена, ведь выходил скандал — депутат от Камчатки не попадал на сессию в Москву! За это бы камчатские власти по головке не погладили. И тогда «залетный» самолет, летевший в Хабаровск, пополнили топливом и отправили в Москву, а мы — вместе с ним! Через четырнадцать часов мы приземлились в аэропорту Домодедово. Подъехавшая к трапу «Волга» поглотила семью Куувтыгена и уехала.
Мы, измученные длительным перелетом, помятые и небритые, с вещами (инструменты, ноты, пульты и чемоданы) расположились в зале аэропорта и ожидали прибытия за нами автобуса для следования к месту сбора военных оркестров, прибывших на конкурс. Ко мне подошел подполковник и сказал, что вот-вот прилетит футбольная команда ЦСКА, получившая золотые медали на первенстве страны по футболу, проходившем в Ташкенте, и ее нужно встретить с музыкой.
Я было отказался под предлогом усталости. Но подполковник сказал мне, что он начальник Центрального дома Советской Армии (ЦДСА), и что мы будем выступать у него на сцене. И пригрозил, что если мы не примем участия во встрече футбольной команды, удачи нам не видать. Я согласился. Музыканты, недовольные дополнительной работой, расчехлили инструменты.
Мы выстроились вместе с представителями спортивных обществ, которые стояли под своими знаменами. Звучала музыка марша, под которую футболисты ЦСКА приветствовали встречающих, а начальник команды подполковник Николаев пожал мне руку (то ли за хорошую музыку, то ли просто первому попавшемуся — я стоял на правом фланге встречающих). Корреспонденты газет все это засняли.
Когда автобус приехал на улицу Беговую, где в казармах должны были располагаться двадцать лучших оркестров Советской армии, нас встретил лично начальник военно-оркестровой службы генерал Н. М. Назаров и сказал: «Не успел Гофман приехать в Москву, как уже отличился», — имея в виду встречу футбольной команды ЦСКА.
Служебно-строевой репертуар (первая часть конкурса) мы сыграли не совсем удачно. С первого аккорда гимна СССР начались неприятности. От страха барабанщик так сильно ударил по барабану, что кожа порвалась, правда, только с одной стороны, и потребовалось какое-то время, чтобы перевернуть инструмент на другую сторону. Этот инцидент предопределил наше исполнение служебно-строевого репертуара. Музыканты начали волноваться, и вышло, как в команде по спортивной гимнастике, — стоит только одному сорваться со снаряда, как вся команда выступает неудачно. Так получилось и у нас.
Когда я вошел в Центральный дом Советской армии, где проводилась следующая часть (концертный репертуар) Всеармейского конкурса, то первый, кого я увидел, был бывший подполковник, некогда бравый офицер, талантливый военный дирижер образцового оркестра военной академии имени Фрунзе, где прошла моя молодость, — Чижов.
Боже мой! Сколько же лет прошло? В 1946 году, после окончания уфимской военно-музыкальной школы, меня направили в образцовый оркестр, и Чижов был там моим первым военным дирижером. Теперь я увидел больного старика... Он сидел под центральной лестницей ЦДСА и курил. Увидев меня, поздоровался и старческим голосом сказал, что нашел мою фамилию в программе конкурса и решил меня послушать. Во время выступления я слышал его голос в зале: «Браво! Браво! Молодец!».
В жюри конкурса входили: маршал И. Х. Баграмян — председатель, генерал Н. М. Назаров — заместитель председателя, народный артист РСФСР, художественный руководитель государственного симфонического оркестра народный артист СССР Константин Иванов, композитор Евгений Птичкин и многие видные деятели в области духовой музыки.
После каждого нашего исполнения очередного произведения зал шумел и требовал повторить, чего на конкурсах не делается. Я кланялся и три раза уходил со сцены, возвращался, поднимал оркестр, и снова уходил, пока мне не показали из жюри, чтобы я больше не выходил до тех пор, пока публика не успокоится.
На следующий день мы ждали итогов конкурса. Я занял первое место среди дивизионных и полковых оркестров Вооруженных Сил СССР. При вручении лауреатских грамот, кубков и дипломов маршал Баграмян каждому что-нибудь говорил. Мне он сказал: «Поздравляю. Молодец! Дальневосточники вообще героический народ!»
Программа нашего выступления на этом историческом конкурсе была следующая: Римский-Корсаков, «Шествие» из оперной части балета «Млада». Д. Шостакович, «Праздничная увертюра». В. Моцарт, концерт для валторны с оркестром, Л. Бетховен, «5-я симфония (первая часть).
Хочу вспомнить солистов оркестра: П. Ичинского, В. Готовского, А. Кирилюка, М. Когана, А. Токарева, М. Артигаза — все были молодцы, все отдали максимум сил для победы на конкурсе.
Я подробно описал события на Камчатке, связанные с балетом «Эмэм Кутх» и Всеармейским конкурсом военных оркестров в Москве потому, что судьба больше не баловала меня ни успехом, ни славой за 25 лет в должности военного дирижера.
С самого Дальнего востока — на самый крайний запад!
И вот я после далекой Камчатки оказался на другом конце страны, в небольшом и симпатичном городке Мукачево на западе Украины. Командир полка и его заместители с уважением относились ко мне, кажется, даже полюбили. Они приглашали ездить с ними на все пьянки, а это в армии своего рода показатель отношения к тебе!
Садились в командирский «газик» и уезжали в Карпаты, где был ресторанчик с цыганским хором. Скрипач играл цыганские мелодии, подходя к каждому столу. В этой атмосфере мы, как теперь говорят, «расслаблялись».
Я поддерживал компанию как мог. Выпивоха из меня был никакой, пил я совсем мало, что для других было нехарактерно. «Поэтому у тебя карьеры и нет!», — говорила моя жена Валя. Может быть, она была и права...
Шел третий месяц моей службы в этом полку. Как-то на наш строевой смотр прибыли командующий армией, командир дивизии и другое начальство. Они стояли на трибуне и смотрели торжественное прохождение полка. Я дирижировал оркестром и, естественно, стоял к ним спиной, так что не мог видеть, что происходило. Музыканты потом сказали мне, что командующий армией что-то говорил командиру полка и показывал рукой на меня.
На следующий день было очередное построение полка. Командир дивизии проверял готовность личного состава к предстоящим учениям. Он сказал командиру полка: «Гофмана у тебя забирают военным дирижером Каменец-Подольского высшего военно-инженерного училища, и все мои просьбы о том, чтобы его оставили в дивизии, остались неудовлетворенными, потому что это приказ командующего Прикарпатского военного округа, а приказы, как известно, не обсуждают». «Товарищ полковник, одного не пьяницу прислали, и того забирают!», — возмутился командир полка.
А получилось то, что московскому начальству военных духовых оркестров стало неловко, что лауреата Всеармейского конкурса военных оркестров «засунули» в мукачевский полк, и начальник военно-оркестровой службы генерал Н. М. Назаров позвонил во Львов (ПРИКВО) и попросил «устроить Гофмана солиднее, «так как он лауреат!» Остальные лауреаты, занявшие 2-е и 3-е места на конкурсе, получили назначения в оркестры академий и училищ Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, получили почетные звания, повышение в воинском звании. Меня это не касалось.
Конечно, мешала «пятая графа». В то время это играло отрицательную роль. Вскоре «со скрипом» я был назначен военным дирижером Каменец-Подольского высшего военного инженерного училища.
«Они не работают, а просто в трубы дуют!»
Служба в Каменец-Подольском высшем военном инженерном училище была неблагодарная. Командование не обращало внимания на успехи оркестра и больше ругало, чем хвалило. Считалось, что работа музыканта — это не работа. «Они не работают, а просто в трубы дуют», — говорили офицеры. Поэтому большой заинтересованности в работе у меня не было, хотя это не полковой, а училищный оркестр, у которого бытовые условия были лучше и лучше обстояли вопросы комплектования музыкантами, да и все другие вопросы решались быстрее и проще.
Но удовлетворения не было все равно. Только некоторые удачи радовали. Написал я для хора «Балладу о почетном красноармейце», которая вошла в репертуар ансамбля песни и пляски Прикарпатского военного округа. Успешно исполнялись мои песни хором художественной самодеятельности училища. Пелись они и на конкурсе военных оркестров.
Москва-1986. После выхода на заслуженный отдых
— Всегда незаметно подкрадывается время пенсии... Нередко пенсионеры находят себя в разных других ипостасях, кто-то навсегда забывает о профессии, но только не вы!
— После ухода из армии начальник отдельного показательного оркестра министерства обороны СССР полковник Н. П. Сергеев рекомендовал меня руководителем духового оркестра одного из крупных заводов Москвы. Однако работа там мне не понравилась, и меня рекомендовали дирижером духового оркестра музыкального училища имени Гнесиных.
Предстоял серьезный экзамен. Там недавно уволили с должности заслуженного артиста РСФСР, бывшего начальника оркестра штаба Среднеазиатского военного округа — уволили как несправившегося. А тут какой-то бывший полковой дирижер Гофман. Интересно, что из этого выйдет!
На сцене актового зала училища сидел большой духовой оркестр старших курсов. В зале находились комиссия из профессоров и педагогов, студенты. Задание было такое: показать работу с оркестром над незнакомым произведением.
Работа моя понравилась, и меня приняли дирижером оркестра и преподавателем инструментовки и специнструмента. Я понимал, что случилось это не без помощи профессора Н. П. Сергеева. Когда-то он присутствовал на Всеармейском конкурсе, видел и слышал мое успешное выступление.
Я занимался с оркестром музыкального училища два-три раза в неделю. К юбилею Д. Д. Шостаковича надо было подготовить серьезную концертную программу из его произведений — праздничной увертюры, музыки к кинофильмам «Овод», «Молодая гвардия», прелюдий и другого. Шла тяжелая репетиционная работа. В декабре 1986 года состоялся отчетный концерт. Он прошел успешно. Были цветы, аплодисменты, дифирамбы в адрес оркестра и в мой адрес тоже. Так что, и в моей гражданской музыкальной жизни тоже был успех — не такой большой, правда, как в армии.
...Сегодня я живу в израильском городе Димоне. Это почти самый юг страны. У меня трое внуков и столько же правнуков. Жаль, что никто из них не пожелал стать музыкантом... Помните, я говорил — «не та династия»? Да, династии музыкантов у нас не вышло.
Я же продолжаю писать музыку, сегодня это песни. Некоторые звучат на подмостках израильских сцен, некоторые звучат в России. В Волгограде исполняют мою песню «И Волга-мать на всех одна», написанную на слова А. Плотникова к 65-летию Сталинградской битвы. Мою песню «Солдаты Победы» принял в репертуар Краснознаменный ансамбль российской армии имени Александрова.
— Кстати, сегодня этот выдающийся военный коллектив отмечает свой юбилей! И то, что в его более чем богатом репертуаре есть Ваша песня, о чем-то да говорит! Ведь так, Борис Ефремович? Разве нет?! И, по-моему, это как раз именно та самая ударная, возвышенная и устремленная в будущее нота, на которой стоит закончить наш рассказ.
Записки военного дирижера. Борис Гофман: «Белая Ворона»
На смену успеху на всеармейском конкурсе военных духовых оркестров в Москве в 1970 году пришли одни разочарования. Тогда мне казалось, что все это «пиррова победа», не более того.
...Прилетев из Москвы обратно на Камчатку, все мы, музыканты 304 полка, были на эмоциональном подъеме от успешного выступления и победы на конкурсе. Шутка ли сказать, первое место среди всех оркестров Советской Армии! Скольких обошли! Жалко, что не было точной информации, ведь их число исчислялось тысячами!!!
Нас встретили наши друзья, родные и близкие, командир полка полковник Федоров и его заместители. Над сценой клуба развевался плакат «Привет лауреатам конкурса оркестров». Затем состоялся небольшой банкет в столовой части. Через некоторое время мы дали концерт на местном телевидении и еще несколько концертов на разных площадках. И начались будни.
Так прошел год. Я ждал нового назначения. В душе надеялся получить хорошее распределение. Почти все дирижеры, занявшие призовые места, получили назначения руководить лучшими столичными штабными оркестрами, им присудили почетные звания заслуженных артистов или деятелей искусств тех республик, откуда они привезли коллективы. И я с робкой надеждой вылетаю в Москву на беседу с начальником военно-оркестровой службы СА генералом Н. М. Назаровым.
Сразу при встрече он меня обрадовал, сказав, что подполковника С. Райхштейна переводят на повышение в институт военных дирижеров и освобождается место дирижера военной академии им. Фрунзе (должность полковника). Я был на седьмом небе! Ведь это та академия и тот оркестр, которые вырастили меня в буквальном смысле слова. Там я был воспитанником, солдатом срочной службы... И через столько лет прийти в этот же оркестр его руководителем! Не сказка ли это?
Да, сказка! На этом мои мечты и иллюзии переходят в другую плоскость, о чем я вспоминаю в своей автобиографической книге «Белая ворона». Белая ворона, чтобы дальше не интриговать читателя, — это мой внутренний голос, мое второе «Я».
Только спустя годы, стало понятно, что мой звездный час был там, на далекой Камчатке, с коллективом полкового оркестра, с полковником Федоровым, с теми, кто меня окружал, с кем я там дружил. Повторить «Камчатский» успех мне не дала судьба и череда невезений, которые преследовали меня до самой пенсии.
И вот я направляюсь на встречу с начальником академии. Иду и думаю, что работать после С. Райхштейна, блестящего военного дирижера, прекрасного аранжировщика, будет нелегко. Это высокая планка, но я должен с ней справиться.
На пороге академии меня встретил улыбающийся Райхштейн. Мы прошли в кабинет начальника академии. Разговор был короткий, минут десять, не больше. Мне показалось, что все в порядке — меня направили в отдел кадров для оформления документов. После ряда вопросов начальник отдела кадров сказал прийти на следующий день за ответом. Утром дежурный по академии вынес мне мое личное дело и сказал, что мне отказано. «Кар», — вскрикнула первый раз моя «ворона». Я тогда не понял, что она только начала свое «пение».
С этим настроением я поехал в министерство обороны к генералу Назарову: «Николай Михайлович, в академии получился „кикс“ (музыканты хорошо знают это выражение: кикс — непроизвольно извлеченный звук на духовом инструменте), что мне делать?» После некоторого молчания он говорит: «Поезжайте на курсы „Выстрел“ к генералу Драгунскому». С генерал-полковником, дважды героем Советского Союза Давидом Абрамовичем Драгунским я уже имел заочную встречу. Вот как это было.
После окончания института военных дирижеров я попал в 5-ю танковую армию, в которую входили две дивизии, стоящие в лесу. Заместителем командующего там был генерал Драгунский. А в этой армии было 6 оркестров, причем музыкантов катастрофически не хватало. Мой, например, состоял из 8 человек, но работы хватало с избытком. Музыканты шутили: «Мы солдат только в туалет с музыкой не водим!»
Однажды оркестр играл возле курилки для курящих солдат (и такое бывало!). Тут подъехал командир полка полковник Белявский и сказал: «Гофман,... играй „Пчелу“!». «А что это? У нас такого нет в репертуаре», — ответил я. «Так, если через час не будешь играть „Пчелу“, — накажу!» — отреагировал он. Мне принесли нотную бумагу, и я быстро разбросал по партиям его «прихоть». Вот такие самодуры мне попадались. Когда он услышал свой заказ, то остался доволен! Кстати, это было мое первое концертное выступление после окончания института.
Но вернемся к 70 годам. Я приезжаю к начальнику курсов «Выстрел» Д. А. Драгунскому в город Светлогорск под Москвой. Располагались куры в прекрасном месте, рядом с шикарным озером, все утопало в зелени. Пейзажи — как на картинах великих художников. Кабинет Драгунского по своей величине и строгости был похож на кабинет Сталина. Сам он сидел вразвалку, и рядом с ним — несколько генералов — видимо, его заместителей. Я представился. Неожиданно для меня состоялся такой диалог:
— Чего пришел?
— Меня генерал Назаров прислал на вакантное место дирижера оркестра!
— Странно, а он мне не звонил, — сказал Драгунский. Я понял, что и тут мне ничего не светит и уже повернулся, чтобы уйти, но генерал вдруг остановил меня:
— А ну-ка, расскажи о себе,— попросил он.
После моего короткого рассказа (по его лицу было видно, что он заинтересовался мною) он сказал адъютанту: «Дать отношение Гофману в министерство обороны о моем согласии назначить его военным дирижером курсов «Выстрел».
Я снова пришел к генералу Назарову с отношением, вверху крупным шрифтом было напечатано: «Дважды герой советского союза генерал-полковник танковых войск Д. А. Драгунский». Генерал Назаров сказал: «Ну, считай, что ты в Москве!». «Кар-кар», — снова вдалеке прокричала «Ворона». Это она меня предупреждала, чтобы я был скептиком, а не оптимистом.
Я возвращаюсь на Камчатку и жду. Прошел месяц, другой, третий — из Москвы ни звука. Сам звоню Назарову: «Николай Михайлович, ну как там со мной?» Вразумительного ответа не получаю. Пришло время уезжать с Камчатки. Незадолго до этого позвонил сам Назаров и сказал: «Мы предлагаем тебя на должность начальника оркестра штаба Прикарпатского военного округа. Поезжай во Львов». И вот я во Львове, в приемной начальника штаба округа. Выходит адъютант, берет мое личное дело. Через пять минут выходит и говорит, что мне отказано.
«Кар-кар-кар! А что я говорила?», — на этот раз отчетливо перевел я с ее языка. Моя несчастная белая ворона. Как она была права. Уже через несколько лет Назаров мне по секрету рассказал, что в дело назначения меня к Драгунскому вмешался большой начальник и сказал: «Гофману назначение к Драгунскому не подпишу, они на курсах „Выстрел“ организуют сионистскую группу». Сказано было то ли в шутку, то ли всерьез, до сих пор не знаю. Знаю только, что тогда Драгунский был председателем Антисионистского комитета советской общественности, организованным советским правительством, против борьбы с Израилем и его сионисткой политикой! Ирония судьбы или ее причуды? А может моя ворона была не такая уж и «белая»?
Много лет прошло с тех пор. Что-то воспринимается уже с горечью, что-то с философским пониманием. Спасибо вороне, что не все время каркала и все-таки дала мне великую возможность оставить след в истории военно-оркестровой службы великой страны — России. Моей России, страны, где вороны, независимо от их окраса, верой и правдой служили, отдавая ей свои силы и талант, прославляли сочинениями, наполненными любовью и почитанием Родины, которая вносила и вносит в мою жизнь вдохновение и оптимизм.
Публикацию подготовил Борис Турчинский, октябрь 2013
Исполнилось 85 лет известному военному дирижеру,
заслуженному артисту Литвы И. М. Манжуху
Недавно, вернувшись вечером домой из Петах-Тиквы, где работаю в консерватории (преподаю кларнет и саксофон, а также руковожу детскими духовыми оркестрами), я обнаружил в почтовом ящике конверт... Взял его в руки — и обрадовался! Ведь пришел он из Америки от Иосифа Моисеевича Манжуха, моего первого Учителя (именно с большой буквы!) и фактически второго отца — так много сделал он для меня в жизни и в профессиональном становлении. Нашей дружбе уже более 45 лет. Обычно (так было и до его отъезда за океан) мы чаще перезванивались, обменивались письмами — реже.
Новости, о которых ныне подробно сообщил мне Иосиф Манжух, заставили вновь, как это было уже не раз, по-хорошему позавидовать силе его характера, целеустремленности, не по возрасту молодой энергичности. Но главное — преданности музыке, которой когда-то в юности посвятил он свою жизнь.
Я знал, что, поселившись в Вашингтоне, Манжух начал писать инструментовки для оркестра колледжа, в котором работал бесплатно — как волонтер. Потом диапазон его деятельности расширился: он стал инструментовать произведения для различных ансамблей, коллектива русских народных инструментов и хора, созданных в местной общине выходцев из бывшего СССР. А затем, как с удовлетворением рассказал Иосиф Моисеевич в последнем письме, «установились творческие отношения с клязмер-бэндом — еврейским оркестром народных инструментов». Для него Манжух сделал уже более 100 инструментовок. Завидная цифра даже для молодого музыканта, а ведь автору было уже за 80. Интересная и очень значимая деталь к портрету этого человека: по его предложению деньги, вырученные от концертов коллектива, перечислялись семьям жертв трагедии 11 сентября в Нью-Йорке.
И, конечно же, — сольные выступления перед слушателями в различных концертах с новыми программами. Например, знаменитые традиционные Вашингтонские Цветаевские костры, посвященные творчеству поэта. Их организаторами 13 лет назад стали сотрудники местного Музея русской поэзии и музыки. Ежегодно в первое воскресенье октября известные музыканты и чтецы-иммигранты исполняют произведения, отвечающие главным темам. Ими были: в 1996-м — «Стихи и песни Марины Цветаевой», в 1997-м, в честь 850-летия российской столицы, — «Цветаева и Москва», в 1998-м — «Сестры Марина и Анастасия Цветаевы». А потом — «Цветаева и Пушкин», «Цветаева и Пастернак», «Проза Марины Цветаевой», «Цветаева и Ахматова»... В 2002-м, к 110-летию поэта, инициативная группа, в которой был и Иосиф Манжух, выступила с предложением провести «Всемирный Цветаевский костер». Он состоялся в 35 городах 14 стран. В Вашингтоне в тот октябрьский день в концерте солировал на блокфлейте мой Учитель.
И еще одну тяжелую ношу взвалил Иосиф Моисеевич на свои плечи. Он решил написать книгу воспоминаний «ХХ век. Глазами военного дирижера». Не только для своих внуков, которым очень хочется подробно узнать о жизни их деда раньше, в далекой России. Не только для нынешних курсантов Московского института военных дирижеров, который когда-то, после второй мировой войны, он заканчивал сам, и воспитанников других музыкальных учебных заведений. Для всех, кому дороги и военная музыка, и история страны, в которой они родились и выросли. Манжух прислал мне наброски первых глав своей книги. Прочитав их, понял, какой титанический труд предстоит ему. Ведь приходится Иосифу Моисеевичу обращаться не только к собственной памяти и письмам сослуживцев, которых он попросил поделиться воспоминаниями о пережитом. Автор связался с рядом архивов, стал завсегдатаем библиотеки в Вашингтоне — полученные документы и книги помогут полнее воссоздать минувшее время, объективно рассказать о многих знаменитых музыкантах и деятелях культуры, с которыми встречался на жизненном пути.
...Я познакомился с И. М. Манжухом летом 1964 года. Меня, 12-летнего мальчишку, отец, музыкант оркестра Житомирского военного училища, Турчинский Роман Иосифович, взял с собой в отпуск в Вильнюс. Он собирался навестить своего старого друга-сослуживца Савелий Грищенко. Мы попали на генеральную репетицию Республиканского праздника песни в вильнюсском парке «Вингис». А после красочного действа к нам подошел папин друг — он и познакомил нас с военным дирижером Манжухом. Нам сразу же пришелся по душе этот обаятельный человек, который живо интересовался всем, что касалось нашей семьи. Узнав, что я занимаюсь в музыкальной школе на кларнете, Иосиф Моисеевич предложил побывать на репетиции оркестра дивизии, которым он руководил. Игра этого музыкального коллектива очень понравилась отцу — ведь этот оркестр был, как нам рассказали, лучшим в Прибалтийском военном округе: месяцем раньше он первенствовал на конкурсе в Риге.
И тут состоялся разговор, определивший, как я убедился позднее, мою судьбу. А тогда я обратил внимание на то, что среди музыкантов оркестра было несколько ребятишек чуть постарше меня. «Это наши воспитанники,— пояснил Манжух. И предложил: — Приезжай к нам через год. Воспитанником военного оркестра можно стать только с 13 лет»... А год спустя я приехал в Вильнюс, впервые оказавшись так далеко от родителей и своей семьи. Отеческую заботу обо мне проявил Иосиф Моисеевич. Он сразу же записал меня в музыкальную школу, считая, что оркестр оркестром, умение хорошо играть на своем инструменте важно для исполнителя, но чтобы совершенствовать мастерство, двигаться вперед, необходимо в полном объеме овладеть теорией музыки и сольфеджио. А на репетициях не выпускал меня из поля зрения — подсказывал, как лучше исполнить тот или иной фрагмент произведения. На выходные приглашал к себе домой. Мы часто ездили на «Зеленые озера» — место отдыха горожан, ходили в лес по грибы. Но мне особенно запомнились наши беседы о жизни, о профессии. Иосиф Моисеевич разговаривал со своим воспитанником как равный с равным, как со взрослым человеком. И зачастую ссылался на примеры из собственной биографии. Так я многое узнал о его творческом пути.
Мой Учитель родился в августе 1924 года в городе Чарджоу (Туркменистан) в семье музыканта. Когда родители, спасаясь от голода и набегов басмачей, перебрались в Ашхабад, отец поступил в оркестр местного оперного театра, где играл на ударных инструментах, и подрабатывал в качестве валторниста в оркестре парка культуры и отдыха. Интересно, что три сына Манжуха-старшего тоже приобщились к музыке. Первенец, Владимир, спустя годы прекрасно овладел трубой, был солистом военных оркестров. Самый младший, Рафаил, получил образование в музыкальном училище по классу скрипки, стал военным дирижером: служил в Прибалтике, в Северной группе войск в Польше, в Прикарпатском округе почти 10 лет руководил оркестром Житомирского высшего командного училища радиоэлектроники, преподавал в местном музыкальном училище. А что же Иосиф?
Его путь в музыку начался в Ашхабаде. Каждый вечер Манжух приходил в парк на выступления оркестра, в котором играл его отец. Мальчишку приметил дирижер, старый русский капельмейстер Кондаков и предложил поработать — раздавать и собирать ноты. А потом он стал учиться играть на альте и валторне. Прошло время, и Иосифу доверили исполнять на концертах соло валторны из «Севильского цирюльника» Россини...
Если вдуматься и внимательно проанализировать события, наполнившие жизнь Иосифа Манжуха в те далекие годы, приходишь к выводу: ему крупно повезло на учителей. И в Ашхабаде, где музыканты паркового оркестра помогали любознательному и старательному мальчику прикоснуться к азам исполнительского мастерства. И в Тамбове — туда потом перебралась семья Манжухов: здесь младших сыновей отец определил в музыкальную школу, а затем и в училище. Директором в нем был Марк Наумович Реентович. Эту фамилию знала буквально вся страна по прославленному ансамблю скрипачей Большого театра — им руководил Юлий Реентович — и ансамбль виолончелей, который возглавлял Борис Реентович. В этой династии был и четвертый брат — Иосиф Наумович. Он вел в музыкальном училище в Тамбове класс виолончели, у него и начал заниматься тезка — Иосиф Манжух.
...В августе 1942-го Иосифа призывают в армию (г. Саранск), куда он после начала войны переехал к отцу и старшему брату — музыкантам оперного театра. Здесь в городском духовом оркестре Манжух выучился играть на трубе, а в опере ему поручили исполнять на виолончели легкие партии. Иосиф попал служить в 1-ю гвардейскую учебно-минометную бригаду, штаб которой находился на одной из железнодорожных станций в Горьковской области. Каждую неделю бригада отправляла на фронт эшелон реактивных минометов — знаменитых «Катюш», смонтированных в кузовах машин Горьковского автозавода.
В бригаде был свой оркестр, он обычно играл бравурные марши на построениях и смотрах. Спустя какое-то время на должность дирижера прибыл из Москвы подполковник С. А. Панфилов. В столице он возглавлял образцовый оркестр Академии имени Фрунзе, но чем-то не угодил высокому армейскому начальству и был переведен в 1-ю учебно-минометную бригаду. Новый дирижер горячо взялся за работу. Решив полностью обновить репертуар, творчески использовать в нем произведения классической и популярной музыки, Сергей Александрович добился увеличения штатного расписания коллектива, организовал в оркестре эстрадную группу и начал формировать струнную группу. Кто-то из офицеров рассказал дирижеру, что есть, мол, у них солдат, который раньше, на «гражданке», играл в солидных оркестрах на трубе и виолончели. Подполковник Панфилов вызвал Иосифа на прослушивание и, поняв, что перед ним оказался талантливый парень, перевел Манжуха в состав музыкального коллектива. Более того — Сергей Александрович стал давать ему уроки игры на трубе по популярной тогда системе Арбана (школа для трубы).
В оркестре С. Панфилова Иосиф прослужил до окончания войны — участвовал в концертах для жителей близлежащих городов и поселков, вместе с эстрадной группой выступал в госпиталях, в батареях 1-й учебно-минометной и в соседних воинских частях. Сергей Александрович подсмотрел в своем воспитаннике не только исполнительский талант, но и качества, необходимые дирижеру. Манжух все больше стал проявлять умение руководить людьми, стремление к новаторству, особое чутье, отличающее настоящего мастера, при поиске «своего композитора» и произведений, которые составят репертуарный облик музыкального коллектива. Потому Панфилов, вручив Иосифу прекрасную характеристику, отправил его учиться дальше — в Москву, в Институт военных дирижеров.
Манжуху, как и 14-ти его сокурсникам выпуска 1949 года, довелось встретиться в аудиториях вуза с преподавателями из Московской государственной консерватории и из Большого театра. 37 ведущих специалистов Москвы, которые учили будущих дирижеров профессиональному мастерству и передавали им жизненный опыт, сумел собрать в Институте его начальник генерал Иван Васильевич Петров. Во время войны он был дирижером Образцового оркестра Военно-политической академии. При эвакуации академии в Ташкент Петров вместе с оркестром сумел вывезти из Москвы семью выдающегося композитора Д. Д. Шостаковича и на первых порах очень помогал ей. После возвращения в столицу композитор начал шефствовать над институтом: в течение нескольких лет возглавлял экзаменационные комиссии для выпускников, рекомендовал в штат преподавателей музыкальную элиту страны.
На всю жизнь запомнил Манжух уроки своих институтских учителей. Основами дирижирования, правильной постановкой корпуса, рук и головы Иосиф овладевал в классе профессора В. Дубровского, руководителя оркестра филиала Большого театра, технику осваивал у доцента А. Цейтлина и профессора Г. Гамбурга, дирижера симфонического оркестра Московской филармонии. А подполковник Х. Ханаян, один из лучших дирижеров Военно-оркестровой службы армии, обучал студентов института особенностям и приемам работы с музыкальным коллективом при исполнении гимнов, маршей, строевых песен.
Класс игры на духовых инструментах Иосиф проходил у профессоров Н. Цыбина (флейта), В. Солодуева (валторна), М. Табакова (труба) и доцента А. Седракяна (тромбон). Имя последнего из них осталось в истории отечественной музыки благодаря также и уникальной находке, которую он совершил. В сфере интересов Седракяна было творчество композитора Римского-Корсакова — он изучал собрания документов в архивах, горы нот в частных коллекциях известных исполнителей, рылся в заброшенных книгохранилищах, куда отправляли предназначенную к переработке списанную из различных библиотек литературу. Однажды Седракяну сообщили, что в Ленинграде, на чердаке одного из домов в центре города, случайно обнаружили свалку... старинных бумаг — писем, нот, альбомов, каких-то брошюр. Исследователь срочно отправился в командировку на берега Невы. Сутками он находился на том чердаке, разбирая и просматривая документы. И ему повезло: среди бумаг он обнаружил ноты не известного до тех пор концерта для тромбона и духового оркестра Н.Римского-Корсакова. Вернувшись в Москву, Седракян передал находку лучшему из своих воспитанников, И. Манжуху, поручил оркестровать ноты, а затем и продирижировать на концерте выпускников Института в Зале имени П. И. Чайковского.
С этим произведением у И. Манжуха связано немало, скажем откровенно, грустных воспоминаний. На последнем курсе института он много занимался у профессора Е. Макарова. Под его руководством Иосиф инструментовал дипломные работы: фрагмент «Полтавский бой» из оперы Чайковского «Мазепа» и «Пассакалию», автором которой был сам Макаров. Перед самым экзаменом профессор рассказал Манжуху, что услышал недавно на каком-то концерте еврейскую музыку — симфониетту «Фрейлекс» композитора М. Вайнберга. Макаров был поражен красотой этой музыки, он посоветовал Иосифу подготовить симфониетту в качестве дипломной работы. И дал домашний адрес автора произведения: надо было забрать партитуру. Манжух отправился на Цветной бульвар, в старый кирпичный одноэтажный дом напротив Еврейского театра. Когда он вошел в квартиру, то увидел на стене большой портрет С. Михоэлса. Понял, что оказался в доме совсем недавно убитого в Минске гениального актера. А М. Вайнберг, как пояснила вдова, был зятем их семьи...
Над партитурой Иосиф работал день и ночь. Подготовив все партии, он показал плод своих усилий профессору Макарову и дирижеру Панфилову, в оркестре которого играл во время войны, — он теперь вновь служил в Москве. Оба высоко оценили работу Манжуха, и посоветовали представить ее как дипломную. Но... вмешалось высокое армейское музыкальное начальство, категорически запретившее исполнять «крамольную» еврейскую симфониетту в военном институте. Диплом спас концерт для тромбона с духовым оркестром Н. Римского-Корсакова. К сожалению, национальный вопрос помешал и становлению его карьеры в Москве. Узнав, что С. Панфилов собрался ходатайствовать оставить Манжуха в Москве, руководители музыкальной службы Московского военного округа, возмутились. В результате Панфилова вызвали «на ковер», пригрозив в беседе «служебной немилостью», а Иосиф отправился в войска.
...Первым местом службы молодого лейтенанта Манжуха оказался 12-й гвардейский пехотный полк 5-й гвардейской дивизии. Дислоцировался он в городе Гвардейск Калининградской области. Приехал он с женой Мирой и с маленькой дочерью, с одним чемоданом в руках. Но сразу же приступить к работе в оркестре не удалось — оркестра просто не существовало! В разговоре с полковником Ц. Гореликом, героем боев в Сталинграде, где он командовал ротой бронетанковых ружей, выяснилось: должности, согласно штатному расписанию, занимают... футболисты и другие спортсмены. Музыканты отсутствовали. Пришлось Иосифу, прежде всего, заняться комплектацией оркестра. Договорился с начальством, что на должности сверхсрочников привезет профессионалов — музыкантов из оперного театра города Саранска, который недавно был закрыт. 13 человек с семьями и инструментами — в том числе отец Манжуха и его брат Владимир — вскоре прибыли в Гвардейск. В свободное от службы и репетиций время «сверхсрочники» ремонтировали выделенные под жилье 13 брошенных домов. А дирижер оркестра тем временем объезжал подразделения 5-й дивизии: искал солдат срочной службы, обладающих музыкальными способностями. Потом на специальных занятиях Манжух готовил из них резерв для своего коллектива.
Прошел год, и усилия дирижера и музыкантов принесли плоды. На окружном конкурсе в Риге оркестр занял 1-е место и завоевал приз — «Бунчук». А в 1951-м в дивизии прошла инспекторская проверка. Побывал в Гвардейске и командующий Прибалтийским военным округом маршал И. Х. Баграмян. Всем было известно, что он страстно любит духовую музыку — потому Манжух и его коллектив подготовили для концерта Торжественную увертюру Чайковского «1812 год», фанфарный марш С. Чернецкого «Слава Родине», армянский танец А. А. Спендиарова «Пастух-чабан». Маршал остался доволен. Пригласив к себе дирижера, поинтересовался, в чем нуждается оркестр. Волнуясь, лейтенант Манжух перечислил: мол, необходим новый комплект инструментов для духового оркестра, также комплект инструментов для недавно созданного ансамбля русских народных инструментов, нужна парадная форма с фуражками, золотыми ремнями и белыми перчатками — оркестр не может выступать в кирзовых сапогах, а солдаты — в обмотках. Баграмян отдал необходимые распоряжения начальнику вещевой службы округа. Проверил маршал выполнение своего приказа через какое-то время на репетиции парада по случаю приезда в Калининград Н. Хрущева, потребовав вывести оркестр к трибуне. В прекрасном обмундировании, с начищенными до блеска инструментами, с бунчуком и литаврами, музыканты заиграли вступление к русской песне «Недаром помнит вся Россия про день Бородина»...
В 1959 году Манжух получил новое назначение — в столицу Литвы. Думаю, он прекрасно понимал, какие перспективы для творчества открываются перед ним в городе, где есть и музыкальное училище, и консерватория, где живут и трудятся десятки композиторов и профессиональных исполнителей. Приняв оркестр дивизии в плачевном состоянии, Иосиф осознал: многое здесь придется менять, а, прежде всего, следует, по возможности, обновить состав коллектива, ввести новые инструменты, значительно расширить репертуар за счет лучших произведений литовской музыки. В осуществлении поставленных перед собой задач дирижер добился замечательных результатов.
За 3 года моей службы воспитанником в оркестре И. Манжуха к нам дважды с инспекторской проверкой приезжал начальник Военно-оркестровой службы Советской Армии генерал-майор Н. Назаров. Почему так часто? Видимо, никак не мог понять, что же помогло молодому дирижеру столь быстро вывести заурядный прежде оркестр в число лучших в округе. Инспектора из Москвы удивил состав нашего коллектива. Уже тогда Манжух создал группу саксофонов, новаторски опередив время, — повсеместно в армейских оркестрах эти инструменты стали вводить лишь в середине 70-х годов. Появились у нас в составе фагот и гобой и, что удивляло тогда специалистов, виолончель, скрипки и контрабас. Они вносили в исполнявшуюся музыку дополнительные краски и очень хорошо сочетались со звучанием духовых инструментов. Музыкантов у нас было более 30, что позволяло играть очень сложные произведения, что было раньше под силу только штабным оркестрам со значительно большим, по сравнению с дивизионным, штатом. Поразился генерал и другим новшествам, автором которых был дирижер. Например, новизне аранжировок уже известных композиций, придававших им свежее и оригинальное звучание. Или впервые показанное при выступлении духового оркестра на открытой площадке театрализованное, говоря современным языком, дефиле-шоу — музыканты, исполняя мелодии, маршировали, перестраиваясь на ходу в различные фигуры. Каждое движение было продумано и отточено до совершенства. Сегодня все духовые оркестры просто обязаны это делать, а в то время дефиле считалось экзотической новинкой...
А теперь о другой очень важной составляющей деятельности дирижера И.Манжуха в Вильнюсе. Он часто повторял своим подчиненным: «Не забывайте, где мы проходим службу», считая, что литовская национальная музыка, произведения местных композиторов должны занимать в репертуаре коллектива почетное место. В оркестре появились талантливые исполнители-литовцы: В. Сирейка (контрабас), В. Жиленес и А. Дигрис (скрипка), В. Каплунас (виолончель), Г. Стравинскас (флейта), И. Муллер и И. Гуогис (кларнет), А. Янцикявичюс (саксофон), Э. Ганусаускас (гобой), З. Якученис (фагот), А. Мингела (труба). С их помощью Манжуху удалось близко познакомиться с некоторыми местными композиторами и музыкантами и привлечь их к сотрудничеству.
Следует отметить и других музыкантов оркестра, прекрасно владеющими своими инструментами: трубачей В. Манжуха, С. Дичковского, В. Казарина, флейтиста Г. Асса, саксофонистов И. Сапрыгина, И. Манжуха, Э. Стонкуса, баритониста С. Василяускаса, кларнетистов В. Финогина, В. Романова, Б. Шапиро, валторнистов А. Воробьева и С. Грищенко, тромбонистов В. Глушкова, Г. Ветрова, Э. Кобзева, С. Нарушкевича, тубистов В. Симоненко, А. Рыбакова (пусть меня простят те, кого я не вспомнил).
Был у нас еще и свой «домашний композитор» — Н. Бутко, который просто превосходно писал музыку для оркестра русских народных инструментов. Кстати, кроме духового и эстрадного оркестров, у нас был и оркестр русских народных инструментов. С этим коллективом мы объездили с концертами не только всю Литву, но и соседние районы Белоруссии. Почти все музыканты в оркестре владели двумя инструментами. Я сам тоже освоил балалайку-секунду, и совсем неплохо играл на ней.
У нас служил профессиональный композитор Ю. Иозапайтис, который, занимался в Литовской консерватории по классу композиции и писал пьесы и марши для коллектива. Ныне он популярный композитор, творчество его увенчано многими призами и наградами. В 1974 году Ю. Иозапайтис стал победителем конкурса вокальных произведений. Четыре года спустя как автор лучшей симфонии получил республиканскую Государственную премию. В 2001-м отмечен премией Союза литовских композиторов за лучшие работы года. Через год он — лауреат Национальной премии Литвы. В 2004-м на международном конкурсе «Симфония Балтики» в Риге завоевал первое место за песню «Башня Контрапункт»...
Сотрудничали с Манжухом и известный уже тогда солист Литовского театра оперы и балета В.Прудников (бас), заслуженный артист Литвы, профессор консерватории С. Вайнюнас, профессор Т. Макачинас и заслуженный деятель искусств Литвы Б. Горбульскис. С последним у Иосифа Моисеевича установились особенно теплые отношения. Горбульскис, автор оперы, пяти оперетт, двух симфоний, более десятка концертов для отдельных инструментов с оркестром, свыше 250 эстрадных песен (с 1960 года он был председателем Секции легкой музыки при Союзе композиторов республики), произведений к театральным постановкам и радиоспектаклям, много писал для духовых оркестров. Два его сочинения — «Молодежная увертюра» и «Сюита для духового оркестра» — впервые были представлены слушателям в исполнении оркестра Манжуха. Кстати, нашему коллективу предложили — и это яркое свидетельство высокого профессионального уровня музыкантов и дирижера, авторитета оркестра в республике — записать ряд произведений этих трех композиторов (из нашего репертуара!) на литовском радио. Оркестр был желанным гостем и на республиканском телевидении.
Впрочем, о высоком исполнительском уровне оркестра хорошо говорит даже простой перечень некоторых сложнейших сочинений, которые постоянно звучали на наших концертах в Вильнюсе и других городах республики. Это — «Неоконченная симфония» Ф. Шуберта, «Органная токката и фуга» И. С. Баха, симфоническая поэма «Влтава» Б. Сметаны, Рапсодия на литовские темы для скрипки с оркестром С. Вайнюнаса, «Праздничная увертюра» Т. Макачинаса, Увертюра к опере «Сорока-воровка» и некоторые другие произведения Д. Россини, Финал 4-й симфонии П. Чайковского, «Славянские танцы» Д. Дворжака...
Еще одно огромное достижение Иосифа Моисеевича в том, что ему удалось привлечь к совместным выступлениям со своим коллективом известных в то время музыкантов-исполнителей. Начало этому положил лауреат Всесоюзного конкурса исполнителей на духовых инструментах тромбонист М. Дубирный. А потом много раз выходил на концертную сцену вместе с оркестром блестящий скрипач заслуженный артист Литвы профессор консерватории А. Ливантас. Он учился в Москве в классе знаменитого Д. Ойстраха, приехав в Литву стал концертмейстером Театра оперы и балета и оркестра филармонии, преподавал в Каунасской и Вильнюсской консерваториях. Ливантас солировал при исполнении Рапсодии на литовские темы для скрипки с оркестром С. Вайнюнаса.
На протяжении всей службы И. М. Манжуха в Вильнюсе на посту военного дирижера дивизии его коллектив постоянно занимал первые места на окружных конкурсах. Оркестр участвовал в ежегодных фестивалях песни в парке «Вингис» — там было огромное поле, где размещались тысячи хористов. Музыканты были частыми гостями на фабриках и заводах, коллектив побывал с концертами практически во всех городах Литвы. После выступлений в дивизию всегда приходили хвалебные отзывы и благодарности за шефскую работу от ЦК КП республики, министерства культуры, местных партийных и советских органов, от общественных организаций. В эти годы в Вильнюсе не проходило ни одного политического мероприятия, парада или демонстрации, в которых не участвовал бы со своим коллективом И. М. Манжух. Его вклад в развитие музыкального — в том числе и национального, литовского, — искусства был по достоинству оценен в республике: в 1962 году ему присвоили звание заслуженного артиста ЛитССР...
Нельзя не сказать и еще об одном знаменательном моменте в культуре Литвы, к которому И. М. Манжух имел непосредственное отношение. В 1963 году Иосиф Моисеевич, будучи в составе комиссии, определявшей кандидатуру на должность главного дирижера оркестра «Тримитас», приложил немало усилий для того, чтобы оркестр возглавил Ромутис Бальчунас. К Манжуху прислушались и потом не пожалели об этом. С 1964 года начался золотой век Литовского государственного оркестра духовых инструментов «Тримитас», который стал неотъемлемой частью литовской национальной культуры.
В 1969 году произошли всем памятные события на острове Даманском, что привело к резкому ухудшению советско-китайских отношений. Министерство обороны СССР приняло решение перебросить в этот район личный состав дивизии из Вильнюса. Вместе с оркестром (с собой не взяли только воспитанников коллектива) и Манжух прибыл на новое место службы в город Белогорск, расположенный в 108 км от Благовещенска. Как это всегда бывало и раньше, Иосиф Моисеевич быстро добился, чтобы оркестр, продолжая старые традиции, выдвинулся на лидирующие позиции в Дальневосточном военном округе, стал желанным гостем на концертах для жителей городов и поселков Хабаровского края. Пример И. Манжуха — еще одно подтверждение старой аксиомы: незаурядный талант, в каких бы обстоятельствах он ни оказался, обязательно будет замечен и оценен. Не прошло и года, как его, военного дирижера дивизии, решением командования и политотдела округа назначили начальником и художественным руководителем Ансамбля песни и пляски ДВО.
В 2009-м в Вашингтон, домой к Иосифу Моисеевичу, поступило письмо из Хабаровска. Нынешний начальник коллектива К. Милешкин поздравил ветерана военной музыки с 70-летием ансамбля и подчеркнул: он стал одним из ведущих в России и Дальневосточном регионе, благодаря традициям, заложенным Манжухом — блестящим дирижером, отличным хормейстером и талантливым организатором.
Иосиф Моисеевич прослужил на Дальнем Востоке до 1977 года. Выйдя на военную пенсию, он вернулся в Вильнюс — город, где особенно плодотворно работал в музыке. Манжуху предложили сложное дело: возглавить детский духовой оркестр при Дворце культуры завода «АУШРА». И тут проявились новые грани его таланта. Он оказался умелым педагогом и воспитателем подростков, сумевшим привить ребятам настоящую любовь к искусству. И это сказалось: через несколько лет оркестр «зазвучал». Все чаще коллектив стал давать концерты перед рабочими завода, в клубах предприятий города, а затем и за пределами республики. В 1979 году в ходе гастролей, организованных комсомолом Украины и Литвы, оркестр проехал с концертами по Одесской области, всюду встречая восторженный прием. Удостоился детский коллектив Манжуха и чести выступить на Декаде культуры и искусства Литвы в Москве, на ВДНХ СССР. Кроме того, Иосиф Моисеевич преподавал в музыкальном училище и руководил здесь студенческим духовым оркестром.
...Живет там, в Америке, удивительный человек Иосиф Моисеевич Манжух, в судьбе которого отразились события истории послевоенной армейской музыки. Несмотря на постигшую его семью трагедию (преждевременно ушла из жизни старшая дочь Светлана), он продолжает служить делу: пишет музыкальные произведения, инструментовки, главы будущей книги воспоминаний, выступает в концертах. И настойчиво осуществляет самое главное для себя — занимается с внуками. Их четверо. Все они учатся музыкe, но действительно способным к творчеству проявил себя Арик. Потому все внимание дедушки отдано ему: с прошлой осени Иосиф Моисеевич сам учит внука.
Прочитал я об этом в письме и подумал: быть может, осуществится мечта моего Учителя, и через какое-то время вырастет из Арика настоящий музыкант. И тогда продолжится династия Манжухов — людей, посвятивших себя творчеству.
Не успели высохнуть «чернила» после моего последнего очерка о композиторе и дирижере, легенде военно-оркестровой службы СССР Борисе Ефремовиче Гофмане, как тут же я получаю скайп-звонок от моего старого друга Василия Петровича Матвейчука, профессора кафедры духовых оркестров и ансамблей московского гуманитарного университета, бывшего военного дирижера. «Борис, прочитал твой очерк о Гофмане — молодец, делаешь нужное и важное дело для истории не только военной музыки, но и для сохранения потомкам имен корифеев духовой музыки, эти славные имена не должны уйти в никуда!».
А далее, к делу, к новой теме: «Тебе фамилия „Казачков“ ничего не говорит? Интересный человек и музыкант, кстати, они с Гофманом однокурсники по военно-дирижерскому факультету!».
«Казачков... Казачков...» — медленно всплывает что-то в памяти. «Да, вспоминаю» — ответил я. «Он случайно не был начальником военно-оркестровой службы в Дальневосточном военном округе?».
«Да, ты не ошибся. Ну и память у тебя!», — удивился Матвейчук. «Казачков не только замечательный дирижер, но прекрасный композитор, автор многочисленных произведений, заслуженный деятель искусств России и Беларуси, в Хабаровске был председателем Дальневосточной организации союза композиторов РФ, член правления Союза композиторов СССР, член правления союза композиторов Белоруссии, регалий хоть отбавляй!», — продолжает Василий Петрович Матвейчук. «Я начинал службу в ДВО лейтенантом и часто вспоминаю добрым словом отеческое отношение Казачкова к нам, молодым дирижерам».
Тут я отчетливо припомнил один эпизод из жизни Эдуарда Ошеровича Казачкова, связанный также с Дальним востоком. Мой дирижер по моей «воспитонской» юности в Литве, Иосиф Моисеевич Манжух, служил в последние годы в ансамбле песни и пляски Дальневосточного округа и как то, уже, будучи на пенсии, на одной из встреч, рассказывал мне о Хабаровске, музыкантах этого города и ансамбле, где он был много лет художественным руководителем. Он мне поведал интересную историю про Казачкова.
Многим памятны события 1969 года на острове Даманском — конфликт с Китаем. Дивизию из Вильнюса, где я служил, направляют на Дальний восток, естественно с оркестром, Манжух уехал со всеми. Я же, как воспитанник, не поехал туда. Нас не брали, да и нечего нам было там делать.
Пользуясь, случаем, я решил учиться музыке серьезным образом. Поступил в вильнюсское музыкальное училище. Но не отпускали мысли: как там наши ребята, мои друзья на Дальнем востоке? Как там мой дирижер Манжух, которого я очень почитал? Позже я узнал, что из военно-оркестровой службы перешел он в ансамбль песни и пляски, а ведь это уже другое ведомство. Странно... Что, не нашлось для такого как он дирижера, оркестр которого в Вильнюсе был лучшим в Прибалтийском военном округе, места в каком-нибудь солидном оркестре, например штабном?
«В Хабаровске был штабной оркестр, замечательный коллектив — рассказывал потом Иосиф Моисеевич, но там не было вакантных мест. Мне предложили окружной ансамбль песни и пляски и я согласился. И тут я впервые услышал фамилию «Казачков». «Представляешь, — продолжает Манжух, — занимательная такая история. Освобождается место начальника-военно-оркестровой службы, и генерал Н. М. Назаров — в то время начальник военно-оркестровой службы Советской Армии — сразу реагирует, звонит начальнику штаба округа и предлагает на это место нового человека, у него была своя какая-то кандидатура. Но не тут-то было! Назарову отказывают! А это в армии бывало довольно редко и, возможно, это был вообще единственный случай подобного рода — самому Назарову отказывают! «У нас есть подходящая кандидатура, есть превосходный дирижер в Бикине, Казачков, на этом точка!». Так ответили Назарову. Конечно же, большую роль в назначении Эдуарда Ошеровича сыграл и уходящий в запас начальник военно-оркестровой службы ДВО подполковник П. А. Форманчук, именно к его настоятельной рекомендации прислушалось командование. Тут Эдуард Ошерович добавляет, что их первая встреча состоялась в далеком 1948 году, когда тот был начальником военно-оркестровой службы Уральского военного округа, а Казачков воспитанником. Так что знакомы они были много лет.
История была громкая. Живо все это всплыло в памяти и еще сильнее стал интерес: что же это человек такой, легендарный, Казачков, из-за которого отказали самому главному военному музыканту?! Распирало любопытство.
Биографическая справка
Казачков Эдуард Ошерович. Родился 5 октября 1933 года в Гомеле. Композитор. Заслуженный деятель искусств Белорусской ССР, заслуженный деятель искусств Российской Федерации.
В 1957 окончил Институт военных дирижеров, в 1967 — Белорусскую консерваторию по классу композиции А. В. Богатырева. В 1957–1967 годах — военный дирижер в Гродно. В 1957–1969 также преподаватель музыкального училища в Гродно. В 1968–1973 годах в служебной командировке в ЧССР. С 1974-го — начальник военно-оркестровой службы Дальневосточного военного округа в Хабаровске.
Автор сочинений для солиста, хора и симфонического оркестра. Им написаны кантаты: «Моя Беларусь» (слова А.Харкевича, 1967), баллада «Ленин пришел навсегда» (сл. М. Сеидова, 1969), «Белорусская береза» (сл. нар., 1972), поэма «Земля» (сл. Д. Терещенко, 1968), «Акварели» (сл. В. Шульжика, 1976); Для симфонического оркестра — Картина «Свята» (1966), Симфония (1968), сюита «Приамурье» (1974); для трубы и симфонического оркестра — Концертино (1968); для струнного оркестра — Симфониетта (1973); для духового оркестра — сюиты: «Зимние картинки» (1966), «Белорусская мозаика» (1972), поэмы: «Беларусь» (1968), «Двенадцать» (1970), «Крепость над Бугом» (1972), увертюра «Партизаны Приамурья» (1975); для вокального ансамбля и духового оркестра — Поэма о комсомольце-буденновце (сл. Н. Кооля, 1974); струнные квартеты — I (1968), II (1976); для квартета духовых инструментов — «Русские напевы» (1966); для скрипки и фортепиано. — Соната (1967); вокально-хореографическая сюита «Проводы» (1971); для голоса и фортепиано — циклы: «Школьная кантата» (сл. В. Шумилина, 1974), Думки (сл. А. Гурло, 1975), «Мое счастье» (сл. Р. Бернса, 1975); для хора — баллада «Граница» (сл. В. Степанова, 1974). Циклы: «Корчагинское племя» (сл. В. Захарова, 1975), «На краю России» (сл. П. Комарова, 1976); для голоса и фортепиано — романсы на сл. Р. Бернса, С. Есенина; хоры на сл. Н. Берестина, В. Коризны, Г. Шутенко и др.; песни на сл. А. Бондаренко, П. Бровки, В. Жуковича, С. Гроховского, В. Шульжика, В. Захарова, П. Приходько, С. Острового и др.; музыка к драматическим спектаклям, в том числе — «Я присягал Родине» А. Струнина (1968), «Жужа из Будапешта» Л. Жуховицкого (1976).
И вот — наша встреча
...Прошли годы. Много лет. И вот я по телефону разговариваю с Эдуардом Ошеровичем, который сегодня живет в израильском городе Ашдоде. Чувствуется сразу — он приятный собеседник, эрудированный человек. Договариваюсь о встрече для интервью и в конце разговора задаю вопрос, который меня мучает, а правда ли, что из-за него отказали Назарову? Да, отвечает он, было такое дело. Ваша память Борис, вас не подвела!
В этом очерке я попытаюсь рассказать, чем сегодня живет маэстро, что вспоминает о годах, отданных военно-оркестровой службе Советской Армии.
— Уважаемый Эдуард Ошерович, наш научно-популярный журнал «Оркестр» более всего ориентирован на определенный круг читателей. Это духовики — дирижеры и музыканты, ну и, конечно же, просто любители духовой музыки. Поэтому мои вопросы к вам будут касаться, прежде всего, этого аспекта вашей творческой деятельности. С каким духовым инструментом связано начало вашего музыкального обучения? Расскажите о своем первом учителе.
— Николай Алексеевич Лычевский мой учитель по тубе. Он был музыкантом и педагогом от бога. Одно дело преподавать кларнет или трубу, а другое дело — тубу. Конечно, это очень нужный инструмент, но убедить в этом новичка очень трудно, хотя туба и скрипка самые что ни на есть мелодичные инструменты. Все зависит от уровня исполнителя и владения инструментом.
Музыкантом я стал случайно. В приемной комиссии Свердловской школы музыкантских воспитанников меня спросили, на каком инструменте хочу научится играть, на что я без промедления ответил, что на баяне и попытался голосом изобразить издаваемые звуки при нажатии левой руки (басовой): «Бум, бум, бум». Членов комиссии это рассмешило, но это и подвигло их определить меня в школу на бас «Эс». Ведь на баяне левая рука как раз играет бас, и те, кто знает баян, знают басовый ключ.
Увидев первый раз инструмент, эту маленькую тубу, я был в ужасе. Попробовал, и мне показалось, что губы и нос провалились в мундштук. Я боялся, что у меня не хватит дыхания. Уже хотел уйти из школы, но боязнь вечного голода, заставила меня смириться.
Благодаря преподавателю по специальности Н. А. Лычевскому я полюбил этот инструмент. Сам Николай Алексеевич часто выступал с концертами, играл свои переложения для тубы и играл превосходно, я им начал гордится!
Лучший аргумент — личный пример!
— Туба у моего преподавателя звучала как большой баритон. Он пользовался известным постулатом в педагогике: лучший пример для убеждения — личный пример!
Кроме того, Н. А. Лычевский во время моей учебы в Свердловской школе музыкантских воспитанников заменил мне отца и мать. Он был необычайно добрым человеком. Впоследствии я написал несколько пьес для тубы, которые и посвятил этому замечательному музыканту и человеку — своему первому учителю.
Стать музыкантом помог мне случай
Хотя, на самом деле, в жизни ничего случайного не бывает, я так думаю. Начало моей «музыкальной карьеры» было в свердловской школе музыкантских воспитанников.
Война. Чудом удалось вырваться из, в начале оккупированного, а потом разрушенного войной Гомеля. Эвакуация. Живу с матерью и братом в Нижнем Тагиле, в районе «Уралвагонзавода». 1947 год, послевоенный, голодный. Кушать нечего. Мне 14-й год. Мама сильно болела, лежала в больнице. Воспитывать меня было особо некому... Мог поэтому попасть в очень плохую компанию, многие из моих бывших приятелей, кстати, потом оказались в местах не столь отдаленных.
Мама моя — красавица, очень интересная женщина. Осталась одна с двумя детьми, а отец ушел на фронт и... «не вернулся». Я заключаю «не вернулся в кавычки», потому что он не погиб, а не вернулся к нам, к своей семье... Через много лет после войны я разыскал его. Его раненого, вынесла с поля боя медсестра, выходила, и он на ней женился. А мама всю жизнь любила его и ждала... Бывает в жизни и так. И именно тогда, в эвакуации, без отца, нам было очень трудно. Мы оказались на Урале, вначале в селе Лая, потом в поселке Красный Бор.
Школа находилась от нас за семь километров. Я дружил с мальчиком, до сих пор помню его имя — Гена Камаев. У него старший брат учился в Свердловске в школе милиции. И вот однажды этот самый брат приехал к ним в гости и рассказал, что в их городе есть такая школа, где... кормят! Моя первая мечта в то время была или стать маляром, поскольку работы для маляров тогда было много и зарабатывали они прилично, на еду бы хватило, или научиться играть на баяне, чтобы играть на свадьбах, естественно, где и кормили бы. Все мысли в голодном детстве были только о еде, все время хотелось есть. Поэтому все равно было, какая школа, главное, чтобы кормили! Напоминаю, ведь шел послевоенный, очень голодный 1947 год. А мне не исполнилось и 14 лет.
И вот мы с Геной поехали в Свердловск. Поехали зайцами, денег на билеты не было. Приехали, нашли эту школу, сдавать особенно ничего не нужно было — история, литература, но главное — проверка музыкальных способностей.
— И что было дальше?
— Нас приняли! Вы даже не представляете, как мы были рады! Нашему счастью не было предела! Сейчас трудно понять, что для нас, голодных, оборванных, значило есть каждый день, ходить в чистой и красивой одежде, спать в теплых помещениях и... учиться!
Эта военно-музыкантская школа была создана по типу суворовской, только с музыкальным уклоном. По стране организовали 13 таких учебных заведений, во многом они пополнялись за счет беспризорников, детей-сирот, которых немало скиталось после войны. Сейчас такая школа осталась одна. Когда мы видим, как маршируют юные барабанщики на военном параде в Москве, вот это как раз воспитанники такой, единственной на сегодня школы.
Мы получили настоящее музыкальное образование. По программе обучения проходили и общеобразовательные предметы. Играли на парадах, на праздниках. Были и ночные репетиции. У меня даже есть грамота за участие в параде, подписанная лично маршалом Жуковым, который в это время был командующим Уральским военным округом.
На моих глазах он подошел к нашему строю, коренастый такой, и тут же сделал замечание, не столь уж и свойственное боевому маршалу: «Второй корнет в третьем ряду фальшиво играет». Разбирался даже и в этом! Он бывал на всех премьерах в городских театрах. В Свердловске оказались многие театральные деятели во время войны и после. Кстати, там я впервые встретился с оперой. Во время парадов Г. Жуков был весь увешан орденами. Рядом с ним стоял Павел Бажов — автор «Малахитовой шкатулки» —красивый, весь с виду былинный такой, настоящий сказочник...
Музыка вошла в нас не сразу...
— Музыка вошла в нас не сразу... Повторяю, что отбирали музыкально одаренных ребят с улицы, беспризорников. Бандитизм свирепствовал в городе жуткий, в том числе и среди пацанов. Возраст отобранных подростков был разный, старшие влияли на младших, младшие подражали старшим. Влияние это было разным... Очень хорошо, что меня оторвали от улицы! Нас одели в военную форму. Это нас дисциплинировало, но и вызывало зависть сверстников в городе, где имелось еще и ремесленное училище. Сами понимаете, случалось между нами и «фэзэушниками» всякое...
Нам очень повезло в том, что преподавательский состав подобрался великолепный, были педагоги, которые преподавали до войны в московской консерватории, выступали в свердловском театре музыкальной комедии. То, что я получил за время учебы в школе, во мне сидит до сих пор и помогает всю жизнь. Но особенно я благодарен двум своим учителям.
В оркестре воинской части, куда меня направили после окончания школы, военным дирижером был капитан Владимир Иванович Лицман. До войны он работал музыкантом в оркестре Большого театра в Москве. В те времена духовые оркестры играли в парках, местах отдыха, играли вальсы, марши, польки. Оркестры пользовались огромной любовью. И вдруг мне тоже захотелось быть причастным к таким популярным выступлениям, писать именно такую музыку. И я стал сочинять и вальсы, и марши, и фокстроты.
«Я понял — всему надо учиться»
— Первой написал польку. Владимир Иванович одобрил и говорит: «Молодец, а теперь распиши на весь оркестр, будем играть». Я обрадовался, возгордился и... лихо расписал. А это очень сложный процесс, и этого я не учел. Но был молодой и ничего не боялся. Музыканты в оркестре играли профессиональные, солидные. Сели и начали играть, а вместо веселой польки получился... похоронный марш. Я расстроился... И вот тогда я на всю жизнь понял главное, что всему надо учиться. Владимир Иванович сказал, что в библиотеке есть партитуры: «Иди, учись. Что непонятно, я помогу». С тех пор я следую его совету.
Вторым учителем считаю старшину Николая Ивановича Ушакова, до войны он был прекрасным исполнителям на валторне, ушел на фронт, был разведчиком. Два ордена Славы и еще много наград имел. Заботился о нас, как о своих детях, жил нашей жизнью. Выстраивал, бывало, нас вечером у коек и говорил: «Так, гимн Советского Союза, каждый свою партию!». Я до сих пор свою партию помню!
...На Урале пьют бражку из сухофруктов. Пьется приятно, а ноги потом не идут. Однажды Ушаков послал меня за чем-то к своей знакомой. Она накормила и угостила бражкой. Увидев меня выпившим, Николай Иванович возмутился: «Запомни, я твоему таланту погибнуть не дам!». Сурово, но урок на всю жизнь. Вот на таких людей я и мечтал быть похожим. Николай Иванович Ушаков научил меня уверенности в том, что делаешь.
Такие были у меня учителя. Владимир Иванович Лицман, красивый, статный — я мечтал стать таким же. Он брал в руки дирижерскую палочку, начинал дирижировать и... весь оркестр оказывался в его власти. Именно тогда я твердо решил стать военным дирижером.
Институт военных дирижеров и... тетя Соня
— Быть военным дирижером стало моей мечтой. Имелось лишь одно учебное заведение на весь мир, готовившее дирижеров для армии, оно так и называлось — «Институт военных дирижеров», в Москве. Наряду с военными предметами там давали программу консерватории, я мечтал туда поступить! Занятия вели многие известные педагоги. Через некоторое время институт стал называться факультетом Московской консерватории. По окончании школы воспитанники направлялись в оркестры воинских частей. Однако, я добился своего, поехал в Москву, поступать.
По конкурсу на одно место претендовало13 человек! Но я успешно выдержал этот конкурс и стал слушателем. Жили в помещении института. Нас одевали, давали стипендию, кормили за счет стипендии. Все мне очень нравилось. Мы же все были уже музыканты, и с первого курса стали участвовать в сводном оркестре Московского гарнизона. Форма была красная, красивая, парадная. Я гордился ею! 7 ноября 1953 года мы, первокурсники, приняли участие в параде на Красной площади.
За годы учебы случалось всякое. В Москве жила моя тетя Соня, удивительнейший человек. Все родственники со всего Союза останавливались у тети Сони. И знакомые тоже. Муж ее, Аркадий, сердился.
У нее был сынок — красавец Фима, девочек любил очень. Однажды нас отпустили в увольнение, в 24.00 мы должны были вернуться. Тетя Соня уехала отдыхать с мужем, Фима накрыл стол, пригласил знакомых, воспользовавшись отсутствием родителей. Я очень устал после парада и пошел спать. Просил разбудить, чтобы не опоздать на учебу, дисциплина была жесткой, отчисляли за малейшую провинность. Вдруг просыпаюсь, уже рассвет. Проспал! Опоздал на пять часов! Сидел потом на гауптвахте... Был уверен — выгонят! Но вступился профессорский состав, и меня оставили.
Эти годы остались в памяти насыщенными и замечательными!
— Усваивать две программы: консерваторскую и военную — было непросто. Мы не рвались в увольнение, наоборот, пытались получить классы, чтобы позаниматься. Я продолжал писать музыку. Эти годы остались в памяти насыщенными и замечательными. Устраивали капустники, которые помню до сих пор. Шесть лет я переписывался со своей будущей женой, с которой познакомился в ранней юности, и на последнем курсе мы поженились. Жили в ужасных условиях в Москве, девять квартир сменили.
— Эдуард Ошерович, первым местом вашей военной службы был белорусский город Гродно, вы там жили и работали 10 лет, также преподавали в музыкальном училище.
— Когда дошло до распределения в 1957 году после окончания института военных дирижеров, я попросился в Белоруссию, ведь мы с женой родом оттуда. Приехал в Гродно, где я был назначен военным дирижером войсковой части. Назначение получил в оркестр, где долгое время не было дирижера. Некоторые музыканты, в связи с использованием личного состава не по назначению, уволились, что привело к недоукомплектованности оркестра и невозможности качественно выполнять возложенные на оркестр функции.
Первое, что я постарался сделать, это вернуть музыкантов в оркестр. Набрал 10 воспитанников в одном из детских домов, добился зачисления в штат оркестра музыкантов из поступившего в часть пополнения.
Правда, приехавший с проверкой начальник оркестровой службы Белорусского военного округа И.М.Миранович поставил оркестру объективно низкую оценку, но при этом отметил, что проделанное за короткий срок, вселяет надежду, что со временем оркестр станет одним из лучших в округе. В дальнейшем так и вышло, слова его подтвердились.
Пришлось немало потрудиться, чтобы оркестр смог более профессионально выполнять свои функции. Наряду с этим я создал с помощью командования дивизии ансамбль песни и пляски, ставший впоследствии лауреатом Всесоюзного смотра художественной самодеятельности. Вновь собрал некогда существовавший городской симфонический оркестр. Был руководителем женского хора. Преподавал дирижирование в гродненском музучилище. И продолжал сочинять музыку.
Гродно имеет свою интересную историю и в культурном плане даже насколько отличается от других областей республики Беларусь. Это был в свое время и литовский, и польский город, с богатыми европейскими традициями в области искусства. Существовал театр, симфонический оркестр, много учебных заведений. Все это не могло не сказаться на самобытности этого города.
— Расскажите немного о службе в Центральной группе войск, в Чехословакии.
— Мы дислоцировались в Камарно, живописном месте на Дунае. Интересное было время, и хотя политическая остановка не благоприятствовала, с концертами оркестра, солдатского ансамбля песни и пляски, объездили почти всю Чехию и Словакию. Концерты всегда начинались в мертвой тишине, но номер за номером и — публика оживала, зрители забывали, что на сцене люди в чужой военной форме «оккупанты», и далее все шло уже на бис! В репертуаре у нас были любимые народом чешские, словацкие и венгерские танцы и песни. А когда мы проходили по улицам Камарно, люди уже знали меня и полюбили наш оркестр. Когда мы исполняли казачок, все кричали: «Раз, два, три — Казачков!».
— Бикин (Хабаровский край). Вы стремительно — буквально, за год — добиваетесь большого признания со стороны начальства и окружающих вас людей. В чем секрет такого успеха? Ведь уже через год вас, полкового дирижера, назначают начальником военно-оркестровой службы округа, минуя все ступеньки карьеры военно-оркестровой службы. Случай, прямо скажем, довольно редкий. В вашем подчинении оказалась многочисленная армия музыкантов и дирижеров.
— Тут, Борис, я хочу сделать оговорку. Вообще-то меня наверху по слухам в нашей среде, наметили перевести на преподавательскую работу, в институт военных дирижеров, что очень и очень престижно. В 1972 я участвовал в всесоюзном конкурсе на лучшее произведение для духового оркестра и моя сюита «Белорусская мозаика» заняла 3 место. Так что у меня были все основания ожидать перспективное назначение по службе. Но этого не случилось, так как я сам допустил промах. Вот как это было.
С инспекторской проверкой в Центральную группу войск приехала высокая комиссия во главе с начальником военно-оркестровой службы советской армии Н.М.Назаровым, его заместителем полковником В. И. Гуляевым, начальником военно-оркестровой службы ЦГВ Б. Ф. Горбенко, также с начальником отдельного образцового оркестра министерства обороны СССР полковником Н. П. Сергеевым. Мой оркестр из Бикина получил самую высокую оценку по всем параметрам проверки. Мы все ехали в одном поезде в штаб ЦГВ на разбор инспекторской проверки. Меня пригласили в купе к начальству, поговорить. Разговор шел о том, о сем, но потом тема как-то коснулась расформирования школ музыкантских воспитанников. Я выразил свое мнение, что это большая ошибка, ведь все оркестры недосчитаются тогда многих квалифицированных музыкантов.
Видно не я первый, кто это высказывал генералу Назарову, но мое высказывание, видимо, было последней каплей. Он это воспринял как стрелу, выпущенную в него, дескать, мол, это ты не смог защитить существование этих школ в министерстве обороны страны. Не зря говорят: «молчание — золото». Я не смолчал, сказал, что думал, и, простите за каламбур, за свой язык, выражаясь музыкальным языком, загремел под фанфары. Вместо Москвы — Бикин, захолустье, что ни на есть. Генерал Назаров в резкой форме попросил меня выйти из купе.
И вот — Дальний восток, я военный дирижер оркестра танкового полка... Но нет и худа без добра, лучше быть первым где-то в медвежьем углу, чем последним в столице — не заставило себя ждать и повышение. Через год службы в Бикине приказом командующего ДВО я был назначен начальником оркестровой службы Дальневосточного военного округа.
Все оркестры воинских частей обширного Дальнего Востока находились в моем подчинении. Мне присвоили воинское звание подполковника, избрали председателем Дальневосточной организации союза композиторов РФ. Но служилось непросто, много было работы...
ДВО — особый округ
— Итак, вас послали продолжать службу в город Бикин Хабаровского края. Городок небольшой, стоит в сопках. Вы сдружились со всеми. Насколько я знаю, устраивали вечера, праздники. Но главное — работа: создали при части ансамбль песни и пляски, женский хор, танцевальный коллектив, оркестр. Много выступали перед солдатами, в городе, вроде бы все хорошо. А далее значительное повышение по службе, но... говорите, что служилось непросто. Почему?
— Дело в том, что ДВО — очень большой военный округ. Военных оркестров там достаточно много. Часто приходилось мотаться по самым дальним местам, проверять коллективы, оказывать им помощь. Работы было очень много: окружные конкурсы, разные фестивали в Хабаровске, на которые я вызывал оркестры из глубинки. Было много дел и административных, но и много творчества!
— Оркестр штаба ДВО. Что это был за коллектив в те годы вашей службы 1974–1986. Кого из музыкантов оркестра вы вспоминаете добрым словом?
— Это был замечательный коллектив. Первый раз, когда я его услышал, то сказал сам себе: Казачков тебе повезло! Оркестр был хорошо укомплектован. Многие музыканты были с училищным или высшим музыкальным образованием. Было все, о чем только может мечтать военный дирижер!
Мы играли произведения различных жанров, много произведений я написал именно для этого оркестра. Можно смело сказать, что высокое исполнительское мастерство этого коллектива являлась вдохновением, музой для меня.
Хочу вспомнить целый ряд великолепных музыкантов: Г. Удовиченко, Л. Берюков, А. Замарин, Б. Вежкин, Н. Потапенко, С. Канивец, В. Лаврентьев, В. Захаров — ныне очень известный в стране саксофонист.
Напрямую с этим коллективом связано написание мною увертюры «Партизаны Приамурья», Это произведение в дальнейшем стал исполнять оркестр министерства обороны под управлением А. В. Мальцева. Пьесу «Народный праздник», которая также прозвучала в исполнение оркестра министерства обороны под управлением Н. М. Михайлова на пленуме композиторов СССР. Музыкальная картина «У вечного огня» и т.д.
В 1979 году оркестр был участником исторического события — открытия сквозного движения на восточном участке БАМа! В 1981 году за постоянную и целеустремленную работу по эстетическому и героико-патриотическому воспитания оркестру и мне лично присваивается звание «Лауреат премии Хабаровского комсомола».
Вопросы Казачкову-композитору
— А теперь вопрос к Казачкову-композитору. Расскажите о произведениях, написанных для духового оркестра и получивших широкое признание. Как развивалось ваше композиторское творчество?
— Мое творчество — это четыре оперы, поставленные в городах Хабаровске, Владивостоке, Минске. Произведения для духового и симфонического оркестров, которые исполняются и в наши дни. Многие получили победное ведущее место на различных конкурсах. Мною написаны и опубликованы в издательствах «Музыка» и «Советский композитор» соната для скрипки и фортепьяно, сборник хоров без инструментального сопровождения, пьесы для фортепьяно, два струнных квартета, ряд песенных сборников.
— В нынешнем году исполняется 100 лет со дня рождения вашего преподавателя по классу композиции в Белорусской государственной консерватории Анатолия Васильевича Богатырева. Личность уникальная! Он работал почти во всех музыкальных жанрах. Руководил национальной композиторской школой. Среди его учеников достаточно назвать такие громкие имена как И. Лученок, Г. Вагнер, Ю. Семеняко, А. Мдивани, Е. Глебов и конечно, вы. Поделитесь воспоминаниями о своем учителе и годах учебы в его классе.
— Вспоминая его, начну с курьеза. В Белорусской консерватории не было заочного отделения на композиторском отделении. Чтобы меня зачислить, ректору пришлось с подачи Богатырева добиваться в министерстве культуры республики разрешения открыть такое отделение. Меня зачислили, и после моего окончания консерватории, через три года, закрыли. Вот так!
Вспоминаю слова Анатолия Васильевича, что данный музыканту богом талант — это трамплин для того, чтобы окунутся в таинственный мир звуков, объединенных гармонией, полифонией и т.д.
Он мне говорил: «Ты профессиональный музыкант, но композитор, кроме всего, должен своим интеллектом почувствовать дыхание времени и не тащиться у новых веяниях на хвосте. Притом, всегда и во всем нужно оставаться самим собой. Именно классика — это тот оазис в пустыне, который поможет выбрать правильный путь».
Богатырев — личность значительная и талантливая. Его заслуги в развитие музыкальной культуры Беларуси неоценимы и, несомненно, созданное им, входит в золотой фонд общеевропейской культуры. Анатолий Васильевич работал почти во всех музыкальных жанрах. Руководил национальной композиторской школой.
«Называя себя композитором, всегда с гордостью добавляю — профессиональный!»
— Эдуард Ошерович, я вынес в название этой главки любимое вами высказывание. И после увольнения из армии вы остались верны себе, остались композитором, ведь вы — профессионал. Расскажите о продолжении своей службы музыке в запасе.
— Когда уволился из армии, мы вернулись в Белоруссию, в Минск. Сразу же был принят старшим преподавателем на кафедру дирижирования Белорусской консерватории, где проработал семь лет. Много работал — с детскими коллективами, с хоровыми капеллами. Избран членом Правления Союза композиторов СССР, России, а затем и Белоруссии. Но неожиданно в семье дочери случилась трагедия, погиб муж от рук бандитов, и дочь твердо решила уехать из Белоруссии, потому что жить там после того, что произошло, не могла. Что оставалось делать? Сын уже давно находился в Израиле. Мы с женой все бросили и поехали с дочерью и внуками.
Выбрали для постоянного места жительства красивый современный приморский город Ашдод, где, кстати, очень много русскоязычного населения. Это был 1994 год. Много лет просто жил, как и другие репатрианты, даже начал писать какие-то стихи на иврите... Почти сразу же стал работать ночным сторожем, а затем уборщиком улиц — уж чего-чего, а такой работы для приезжих здесь полно. Это длилось семь лет. Но и тут, в Израиле, у меня вспыхнула своя звезда на небе. Большая звезда!
Убирая улицы, одновременно находил и время, и возможности нет-нет да и выступить где-то сольно. Потом объединился с Исраэлем Либерманом. Подготовили программу из моих произведений и ездили по хостелям, это такие гостиницы собеса, где живут, в основном, престарелые люди. Принимали нас очень хорошо! Я ведь пишу не только музыку, но и стихи, это лирика, стихи о войне, о нашей победе, очень ценю, так сказать, музыку стиха. Стихов уже накопилось не на один сборник, мечтаю когда-нибудь их издать, поэзия помогает мне и в музыкальном творчестве.
И вдруг — проблемы с сердцем, сказались последствия инфаркта перенесенного еще в Хабаровске, пришлось согласиться на шунтирование.... После операции председатель Белорусского землячества, есть в Израиле и такое объединение, Исаак Цфасман, предложил: «Давай сделаем коллектив!». Ашдодское отделение Федерации русскоязычных израильтян предоставило нам помещение и фортепьяно для репетиций. Я с удовольствием взялся за это и начал отбирать людей. И сразу поставил важное условие: коллектив должен быть создан как база для моего творчества, то есть я потребовал себе в творческом плане того, что сейчас имеет каждый композитор. И мне пошли навстречу.
Наш коллектив «Осэ Шалом» (в названии строчка из молитвы, что переводится как «Творю мир») — это живой звук, и только живой звук, это наше кредо! Я подобрал людей, которые умели петь и хотели петь, даже, если и не вполне умели. Не все знали нотную грамоту. Семен Липовецкий, один из организаторов этого коллектива, не знал нотной грамоты, но все схватывал на лету, такой прекрасный слух. Остальных я подобрал с музыкальным образованием, чтобы все было на профессиональном уровне. Коллектив замечательный. Но работалось непросто. За каждый голос я буквально боролся.
По сути своей это очень творческий коллектив. Почему? Потому что мы создавали свой собственный репертуар. Нужно было искать поэтов, которые бы соответствовали моим взглядам на поэзию, на стихотворение, которое можно пропеть. И отношение к нашему хобби должно быть творческое, никак иначе. Надо готовиться к выступлениям, а у людей жизнь непростая, заботы. Да и я не ангел, не всем со мной легко.
Клара, моя жена, первая слушательница и первый оценщик всех моих произведений. Нахожу стихотворение, которое сегодня созвучно моим ощущениям, и пишу музыку. Стихотворение может «запеть», и тогда это удача, но может и «промолчать», тогда песни не получается.
Я всегда говорю своему коллективу: «Вы стоите к слушателям лицом»! Для меня музыка сильнее всякого оружия. Скальпель хирурга, рассекая болезнь, помогает организму человека. Композитор же имеет дело с душой. А это намного сложнее. Первое требование к самому себе — коллектив должен помочь тебе остаться профессионалом. Люди уже знают наши песни. Сколько звонков было после интервью по русскоязычному весьма популярному радио РЭКА у Фрэдди Зорина, посвященного моему юбилею! К сожалению, многие держат равнение на попсу. Скажете — пусть зритель сам решает. Но ведь зритель — это тот, кого мы воспитали своим искусством. Чтобы дирижировать, надо быть профессиональным дирижером. Я этому учился и учусь всю жизнь. В творческом плане, конечно, иногда жалею о той жизни, в Союзе. Я мог преподавать, писать. Трудно даже сравнивать. И все же — здесь я нужен, как музыкант, как дирижер, а это для меня главное!
Моя глубокая благодарность коллективу «Осэ Шалом» за то, что он дал мне возможность реализовать себя. Делаю свое дело, и насколько хватит сил, буду делать. Мы не только поем вместе, мы общаемся, дружим, поддерживаем друг друга. Спасибо Ольге Файнберг, благодаря ей мы смогли выпустить диск и готовим второй, в который войдут не только новые песни на слова ушедшего Авраама Файнберга, но и на слова продолжателей его дела, его детей. Горжусь такими людьми, которые помогают мне оставаться человеком и профессионалом, очень им благодарен.
Кульминация
Почти все мои очерки написаны о значительных людях, которые оставили свой важный след в музыкальной культуре. Работая над ними, я всегда искал, что же у моего героя главное в жизни. Какие события, какие люди? Где эта кульминация, о которой можно сказать, что это была вершина его деятельности? Так сказать, звездный час. Был ли Хабаровск звездным часом?
Э.О.
Помните, я сказал, что вдруг вспыхнула моя большая звезда в городе Ашдоде, где теперь живу, когда после семи лет уборки улиц (а это, безусловно, тоже дело нужное!) я стал снова востребован, снова нужен людям в своей музыкальной, дирижерской профессии?! Это стало звездным часом. И Хабаровск был звездным часом. И знакомство с Манжухом. И совместная работа со всеми другими выдающимися людьми, которые что-то мне дали, чему-то научили, и даже с не очень выдающимися, но которые несли тепло в мою жизнь, тоже было звездным часом. Я б так сказал: вся наша жизнь — это один большой звездный час! Только не сразу это понимаешь. А понимаешь уже тогда, когда пролетает этот «час», как одна минута, и яркая звезда твоего звездного часа горит на небосводе твоей жизни тоже, к сожалению, недолго... Но, не будем о грустном! Ведь она пока все еще горит и горит ярко!
Мой коллега — Манжух Иосиф Моисеевич
С 1974 года по 1977-й я, как начальник военно-оркестровой службы Дальневосточного округа, тесно сотрудничал с Иосифом Моисеевичем Манжухом, который был начальником и художественным руководителем ансамбля песни и пляски нашего округа.
При отстаивании своей точки зрения во время творческих споров, а они порой неизбежно возникали, он вел себя как умудренный жизненным опытом профессионал, уважающий точку зрения другого человека, что всегда приводило нас к компромиссу и лучшему решению проблемы. Лично я много от Манжуха взял себе на «вооружение» в работе.
Я благодарен Иосифу Моисеевичу и за поддержку меня как руководителя оркестровой службы округа, так и как композитора. Он неоднократно включал мои вокальные произведения в репертуар руководимого им ансамбля.
Рядом с таким профессионалом и в высшей степени порядочным человеком было приятно и поучительно работать.
***
Мой собеседник друг Эдуарда Ошеровича, без приуменьшения дирижер-легенда, композитор Борис Ефремович Гофман. В далеком 1970 году его оркестр из далекой Камчатки на всеармейском конкурсе военных духовых оркестров занял 1-место.
Борис Гофман: мой друг Эдик
Я смотрю на пожелтевшую от времени историческую фотографию 1953 года. На ней большая группа (70 человек!) вновь поступивших курсантов института военных дирижеров, сгруппировалась для удачного фото возле озера, в военном лагере, в лесу под Раменское. Тут мы проходили физическую подготовку. Ищу на ней моего друга, Эдика Казачкова.
Вот он, в первом ряду, небольшого роста, улыбающийся паренек. А где все остальные, кого я знал, с кем дружил... Судьбу многих я на протяжении жизни проследил, некоторые канули...
Никак не скажешь, что многие из этих молодых людей, в будущем станут известными людьми. Такими как Казачков Эдуард Ошерович — композитор, заслуженный деятель искусств России и Беларуси. А еще: Анатолий Мальцев — профессор, заслуженный артист Российской Федерации, Петр Черватюк — профессор, доктор наук, академик, Дмитрий Орлов — главный дирижер государственного симфонического оркестра Москвы, Сурен Абрамян — заслуженный деятель искусств Армении, профессор Армянской академии музыки. Все они на этой фотографии еще не знают о своем выдающемся творческом завтра.
А пока мы проходим в лесу «школу мужества». Ночью не знаешь, куда деваться от комаров — их миллионы! Как палатку ни закрывай плотно, а они все лезут и кусачие такие. Ужас! А тут еще тревога, бег с противогазом три километра со стрельбой. Нам внушали наши наставники-командиры: прежде всего вы будущие офицеры, а потом военные дирижеры. В старых противогазах бежать трудно, дышать нечем, но ты обязан пройти через это испытание или тебя ждет отчисление из института. За месяц мы должны сделать четыре марш-броска — 5, 10, 15, 20 километров. Летом жара 35, звучит команда: «Вперед!», и мы снова с тяжелой амуницией бежим, бежим. Ты это помнишь, Эдик?
Вдруг раздается необычайно громкий голос полковника Главюка (мы его прозвали Иерихонская труба.): «Становись! Песню! Шагом марш!».
В 1957 году мы с Эдуардом окончили институт и разъехались по местам распределения и много лет не виделись. Если точнее — сорок! Правда я знал, что Эдуард дослужился до звания подполковника и был начальником военно-оркестровой службы на Дальне востоке, в Хабаровске. В нотном магазине на улице Неглиной в Москве я увидел в продаже его произведения и был приятно удивлен...
Причем это были произведения не только для духового оркестра. Сегодня я знаю, что Эдуард был председателем Дальневосточной секции Союза композиторов СССР, член Союза композиторов Советского Союза. Он автор четырех опер, множества произведений для хора, сочинений для симфонического оркестра, солистов, музыки к спектаклям.
...В 1998 году я узнал телефон Эдуарда и позвонил. Ответил мне знакомый голос, но как бы без радости. Мне показалось, что став таким известным в музыкальном мире и имея столько заслуг, он просто не хотел со мной общаться. Честно говоря, я обиделся и не звонил ему 14 лет, а зря.
На самом деле репатриировавшись в Израиль, он долго не мог найти себе работу по призванию. Это его очень угнетало. Все помнят 90-е годы. Академики, профессора не имели работы и убирали улицы. Эдик работал ночным сторожем и тоже подрабатывал на уборке. Ему неудобно было рассказывать об этом мне и другим, знавшим его. Слава богу, что все это позади.
Узнав, как сложилась жизнь Эдуарда, только сейчас от моего друга, тоже бывшего военного дирижера Филиппа Завта из Иерусалима, я сейчас же позвонил. На этот раз в телефонной трубке послышался совсем другой голос и с другими интонациями. Эдик искренне обрадовался звонку, и мы долго разговаривали, вспоминали далекие наши годы: Москву, институт военных дирижеров и многое другое.
Я рад, что теперь, через столько лет, Эдуарда Казачкова вспомнили в России. Им заинтересовалась редакция столичного научно-популярного журнала «Оркестр», попросив своего представителя в Израиле Бориса Турчинского, прекрасного музыканта, дирижера и публициста, подготовить материал о моем друге, достойном человеке и большом музыкальным авторитете, коим является Эдуард Ошерович Казачков.
Три концерта на ура!
А вот что рассказывает о своем знакомстве с Казачковым и о том выдающемся конкурсе заслуженный артист Российской Федерации, подполковник в отставке Серей Остапенко.
— Познакомился я с Эдуардом Ошеровичем в 1988 году. Это было на плацу военно-дирижерского факультета. Я подошел к нему и сказал, что давно мечтал встретиться с ним и познакомиться. Заочно я был знаком с Казачковым через его произведения для духового оркестра. В это время он как раз увольнялся из рядов Советской Армии и проживал уже в Минске. Мы обменялись адресами, завязалась переписка.
Осенью того же года Эдуарду Ошеровичу исполнялось 55 лет, и как у члена Союза композиторов у него был творческий вечер в Доме композиторов. Мы с ним условились, что этот вечер пройдет с моим оркестром (в то время я был начальником и дирижером оркестра военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева). В переписке мы обсуждали, какие произведения будем исполнять, кто какие произведения будет дирижировать. Эдуард Ошерович долго не соглашался выступать в этом концерте в качестве дирижера, мотивируя это тем, что, мол, я буду полностью готовить оркестр, а он вдруг возьмет и станет дирижировать моим оркестром...ну, в общем, решили все же, что он будет выступать в этом концерте в качестве дирижера.
Мы очень тщательно готовились к этому выступлению, ведь сцена Всесоюзного Дома композиторов была очень престижной концертной площадкой, на которой выступали ведущие коллективы страны. В концертах... да я не оговорился, именно в концертах, во множественном числе, так как было три концерта. Один концерт состоялся на сцене концертного зала военно-инженерной академии имени Куйбышева. Концерт имел огромный успех у слушателей академии! Особенно тепло принимали еще и потому, что многие офицеры знали Эдуарда Ошеровича по совместной службе в Центральной группе войск и в Дальневосточном военном округе. Второй концерт состоялся с не меньшим успехом в нашей альма матер — на сцене клуба при Московской государственной консерватории имени Чайковского.
Третий концерт с огромным успехом прошел, как я уже говорил, на сцене Всесоюзного Дома композиторов. В концерте прозвучали известные произведения Казачкова «Зимние картинки», «Белорусская мозаика», поэмы: «Беларусь», «Двенадцать», Крепость над Бугом, увертюра «Партизаны Приамурья», Концертино для трубы (переделанное автором специально для духового оркестра) и ряд песен, которые исполнили солисты московской филармонии Владимир Иванов и Ольга Золотько. Впервые была исполнена сюита композитора «Красная площадь» — ноты сюиты Эдуард Ошерович подарил оркестру военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, и другие, самые лучшие, самые знаменитые.
Об этих концертах было очень много лестных отзывов в прессе. Были статьи в «Красной звезде», в «Вечерней Москве», «Московской правде» и «Советской культуре».
В дальнейшем мы переписывались с Эдуардом Ошеровичем. Но в нашей стране произошли в 1991 году известные кардинальные изменения, да и мне пришлось лечь в госпиталь, у меня была операция на сердце, и к великому моему сожалению наша переписка оборвалась, о чем я до сих пор сожалею и был бы рад ее возобновить. Очень многое есть, что сказать другу, чем поделиться. И о чем я еще очень сожалею — где-то затерялись наши совместные памятные фото... Но то, что нашлось, что сохранилось, с удовольствием передаю нашему музыкальному летописцу Борису Турчинскому, пусть сохранит для своих будущих книг.
Казачков, заключение
— Эдуард Ошерович, вы много повидали на своем жизненном пути. География мест, где вы творили, растянулась на многие тысячи километров. От запада бывшего Союза в Беларуси и до двух востоков — Дальнего и Ближнего. Не везде вам приходилось легко, но вы человек стойкий и целеустремленный, всегда верили в успех того, чем занимались. Будь то учеба в институте, руководство коллективами или сочинение прекрасных произведений, вышедших из-под вашего пера. Спасибо вам от всех нас, ваших коллег и друзей, за большой вклад в музыкальную культуру!
И — хотелось бы услышать наставление для музыкальной молодежи. Чтобы вы хотели пожелать нашим читателям научно-популярного журнала «Оркестр»?
— Я обратил внимание, что в ваших очерках Борис, многие герои в своих пожеланиях непременно говорят в первую очередь о необходимости трудиться. Не стану исключением и я, так как труд в нашем деле — это самое главное, наравне с талантом, труд идет рядом. Вот мое пожелание: трудитесь и не ждите, что завтра станет легче, проще, лучше!
Трудности будут всегда, но что поделать? Ведь это жизнь! Очень важен и надежный тыл, такой, как у меня, мне в этом смысле повезло. Мы с женой Кларой Юрьевной прожили счастливо 58 лет. Она мне верный друг, а иногда и наставник. Желаю и вам всем, дорогие коллеги, иметь такой же надежный тыл, таких же замечательных жен! И таких верных друзей-музыкантов и не только музыкантов, как были у меня!
И еще. Очень важно всегда верить в свои силы, это главное!
А на последок я скажу стихами о нашей дирижерской профессии, своими стихами, своего собственного сочинения:
Он музыки творец
Махать руками может каждый —
По поводу, без повода — неважно.
А дирижер, когда весь зал молчит,
Руками музыку творит!
У дирижера все при деле,
И слух, и нервы на пределе,
И ноты, ускоряя бег,
Кружатся, словно первый снег.
Оркестр и хор, как
птичья стая,
На зов маэстро отвечая,
Ввысь поднялись...
Вот он, причал!
Устало руки опустились.
И, проявив к маэстро милость,
Неистово взорвался зал!
Удачи миг пришел! Настал!
Удачи миг — его судьбы венец.
Он — дирижер. Он музыки творец!
А завтра новый день,
А завтра вновь до пота
Любимая до опьянения работа!
Зарегистрирован: 09.06.2009 Сообщения: 3917 Откуда: Новосибирск
Добавлено: Вс Янв 29, 2017 11:54 am Заголовок сообщения:
Юбилей известного военного дирижера России Анатолия Мухамеджана.
С юбилеем, маэстро!
Очерк Бориса Турчинского
Свой 70-летний юбилей отмечает заслуженный деятель искусств России, профессор Военного института военных дирижёров, художественный руководитель и главный дирижёр Московского духового оркестра имени Н. М. Михайлова, в недавнем прошлом – начальник и главный дирижёр Первого отдельного показательного оркестра Министерства обороны СССР (1985-1994) Анатолий Борисович Мухамеджан. Юбилей признанного мэтра духовой музыки – не просто факт личной биографии. Речь идёт о яркой, всеми признанной одарённой и целеустремленной личности.
Вся жизнь – в музыке!
Анатолий Борисович Мухамеджан родился 26 января 1946 года в городе Черемхово Иркутской области. В этом же году семья переехала в Москву. В 1957 году поступил в Московское военно-музыкальное суворовское училище. В 1964 году окончил училище по классу баритон-тромбон. С 1965 по 1969 учился на военно-дирижёрском факультете Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского в классе дирижирования народного артиста России, кандидата искусствоведения, профессора Бориса Александровича Диева. После окончания был направлен для продолжения службы в должности военного дирижёра в город Славуту (Украина).
Через три месяца прошёл по конкурсу на должность дирижёра оркестра штаба Прикарпатского военного округа. В 1970 году возглавлял этот коллектив на Всеармейском конкурсе штабных оркестров Вооруженных сил СССР (штат 56 человек).
С 1976 по 1981 годы Мухамеджан – начальник оркестра штаба Южной группы войск (Венгрия, Будапешт). С 1981 года- преподаватель военно-дирижёрского факультета при Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского. В 1985 г. прошёл по конкурсу на должность начальника Первого отдельного показательного оркестра Министерства обороны СССР (сегодня – Центральный военный оркестр Министерства обороны России). В 1994 году уволен в запас.
С 1996 по 2002 год он- художественный руководитель и главный дирижёр оркестра Нового Измайловского центра (оркестр князя Корниенко). С 2005 года является дирижёром Московского концертного духового оркестра (коллектив носит имя Н.М.Михайлова). В составе оркестра педагоги отдела духовых и ударных инструментов Московской детской музыкальной школы имени Гнесиных.
В 1987 году удостоен звания заслуженного деятеля искусств России. Профессор военно-дирижёрской кафедры Института военных дирижёров. В течение 30 лет гастролировал по СССР, в странах Европы, Азии, Африки, в США. Сотрудничал с выдающимися российскими музыкантами, среди которых Артур Эйзен, Владимир Маторин, Зураб Соткилава, Александр Ворошило, Любовь Казарновская, Ирина Рубцова, Тимофей Докшицер, Маргарита Шапошникова, Иван Оленчик, а таже мастера эстрады Иосиф Кобзон, Евгений Мартынов, Александр Малинин, Владислав Коннов и другие. Имеет множество записей на Центральном радио и телевидении, более 20 альбомов (LP и CD). Пиком карьеры стали служба в Первом Образцово-показательном оркестре Министерства обороны СССР (1985-1994) в должности начальника оркестра, в звании полковника.
Конечно же, первое поздравление юбиляру пришло сегодня из самого центра военной музыки России, от коллег-музыкантов министерства обороны Российской Федерации.
Уважаемый Анатолий Борисович!
Сердечно поздравляю Вас от имени коллектива Центрального военного оркестра министерства обороны Российской Федерации со знаменательной датой – 70-летием со дня рождения!
Вами пройден большой и яркий служебный творческий путь от воспитанника Московского суворовского военно-музыкального училища, от курсанта Военно-дирижёрского факультета при Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского, от юного лейтенанта – военного дирижёра до полковника, заслуженного деятеля искусств РСФСР, опытнейшего руководителя и дирижёра, начальника ведущего военного оркестра Вооружённых Сил – Первого Отдельного показательного оркестра министерства обороны СССР, которым Вы успешно руководили в течение десяти лет и внесли значительный вклад в повышение его исполнительского уровня. И сегодня Вы успешно продолжаете творческое содружество с нашим коллективом.
На всех занимаемых должностях Вы всегда были примером образцового отношения к выполнению своего служебного долга.
Ваша увлечённость военной музыкой и творческий энтузиазм, доброжелательность и отзывчивость достойны глубокого уважения и подражания. Мы высоко ценим Ваше дирижёрское мастерство, организаторские способности и исключительное трудолюбие.
В канун Вашего 70-летия от всей души желаем Вам крепкого здоровья, оптимизма, благополучия в жизни и дальнейших творческих успехов!
Начальник Центрального военного оркестра министерства обороны Российской Федерации, заслуженный артист России полковник С.Дурыгин.
Интервью в канун юбилея
- Анатолий Борисович, начнем мы с вами наше интервью, пожалуй, издалека. Вы родились в непростое время: год как кончилась война, было не до музыкального образования. Поэтому любопытна история вашего прихода в музыку. Кто были ваши родители и ваш первый учитель? Чем он вам запомнился?
- Стал музыкантом я совершенно случайно. Мои родители к миру музыки никакого отношения не имели. Отец вернулся с фронта без ноги, 50-е годы были тяжёлыми, и решено было отдать меня, как сына инвалида, в Суворовское училище.
В военкомате нам сказали, что мы опоздали, набор в общевойсковые суворовские училища закончен, но в Московском суворовском военно-музыкальном училище экзамены только начинаются, и отправили нас туда. На удивление, у меня оказался приличный слух, и я был принят. Так распорядилась судьба, которая вела и до сих пор ведёт меня по жизни, помогая и оберегая.
Семь лет, проведённые в училище, стали настоящей школой жизни, где я и мои товарищи получили блестящее музыкальное, и не только музыкальное, образование. Не забуду своего первого наставника Бориса Григорьевича Миллера, наших преподавателей – Колесниченко, Стучевского, Кудряшова, Юрьева. Большая им благодарность за всё.
- После Суворовского училища вы поступаете на факультет военных-дирижёров при Московской государственной консерватории имени Чайковского. Как красиво это звучит, по-моему, не в обиду будет сказано, но лучше, чем нынешнее несколько тавтологичное название «Военный институт военных дирижёров». Уж не обессудьте... Расскажите нам об этом времени, о друзьях, вас окружавших, и где они сейчас. Какие у вас были прекрасные преподаватели, значимые и выдающиеся в области духовой музыки!
- Военно-дирижёрский факультет при Московской государственной консерватории имени Чайковского отшлифовал полученные в Суворовском училище знания. И здесь опять мне крупно повезло с педагогами.
Прежде всего - это мой главный преподаватель на факультете по классу дирижирования Борис Александрович Диев, научивший меня читать партитуру, понимать закодированную в нотах музыку. Очень остроумно сказал Бернард Шоу: «Существует 50 способов сказать слова «да» и «нет», но записать их можно лишь одним способом». Так и с нотами.
Ноты, как и буквы, – это только графика, а оживить эти формальные, бездушные знаки необходимо в самом себе, в своём отношении к музыкальной ткани. И ещё мы прошли в классе множество музыкального материала, неизмеримо больше, чем предполагала программа обучения.
Очень много дал нам педагог по специнструменту известный преподаватель по тромбону Азат Мкртычевич Седракян, научивший понимать и правильно исполнять всё многообразие штрихов, нюансов.
Сергей Петрович Горчаков (известный переложением фортепианного цикла М.П.Мусоргского «Картинки с выставки» на симфонический оркестр), научивший понимать и полюбить инструментовку, как очень важный для дирижёра предмет. Полученные знания позволили мне уже через три месяца после выпуска выиграть свой первый конкурс на должность дирижёра в оркестр штаба Прикарпатского военного округа и через полгода, в 1970 году, возглавлять этот коллектив на конкурсе штабных оркестров ВС СССР.
- В советское время существовало много наших военных духовых оркестров за границей, там, где дислоцировались советские войска. В Польше, Германии, Венгрии, Чехословакии. С распадом Варшавского договора и выводом советских войск из этих стран исчезли и оркестры, а что самое печальное – и память о них. А ведь среди этих музыкальных коллективов были прекрасные, очень творческие. Вот, например, взять оркестр Южной группы войск (Будапешт), который вы возглавляли шесть лет.
- С 1976 по 1981 год я проходил службу в должности начальника оркестра штаба ЮГВ (Венгрия, Будапешт), где мне удалось собрать великолепный по своему составу оркестр. Это были лучшие исполнители на духовых инструментах Киева, Еревана, Львова.
Запомнились многочисленные записи на венгерском радио, участие в международных фестивалях, гастрольные поездки по Венгрии и Европе и, конечно, дружба и совместные концерты с замечательным коллективом – Центральным оркестром Министерства обороны Венгрии. Вспоминаю трогательное прощание, когда я покидал эту прекрасную страну. Венгерский оркестр в полном составе, с музыкой провожал меня на вокзале.
Совсем недавно, 9 мая 2015 года, Московский духовой концертный оркестр имени Н. М. Михайлова давал концерты в Будапеште. Для меня это были волнительные события, собрались ветераны-музыканты и дирижёры страны, с теплотой вспоминали наше общение и совместную работу.
- Пик, кульминация вашей карьеры – это Первый отдельный показательный оркестр Министерства обороны СССР. Его называют эмблемой военно-оркестровой службы СССР, а сейчас России.
- Перед работой в оркестре Министерства обороны, с 1981 года, я преподавал на военно-дирижерском факультете при Московской государственной консерватории имени Чайковского на дирижерской кафедре, а позже на кафедре военно-оркестровой службы. И вышло так, что я работал преподавателем рядом со своими бывшими учителями. А учить других рядом с теми, кто учил тебя,- это огромная честь и ответственность! Тут нужно, как говорится, не ударить лицом в грязь, не подвести своих наставников, это очень ответственно, ведь они всегда рядом и смотрят на тебя, следят за твоей работой, мысленно дают оценку не только новым ученикам, но и тебе самому, тому, как ты их учишь.
И снова, его величество Случай. Или Судьба. В 1985 году начальник оркестра Министерства обороны СССР Анатолий Васильевич Мальцев был переведён в Краснознаменный ансамбль имени Александрова. Был объявлен всесоюзный конкурс на замещение освободившейся должности. Это был мой шанс, и я им успешно воспользовался.
В первый же день моего назначения, на вопрос, куда прибыть, был ответ – на вокзал. Сразу гастроли – 46 концертов! Так началась моя десятилетняя работа в этом коллективе. За это время мы объездили с гастролями весь Советский Союз, Европу, США. В перерывах между поездками были записи на радио и телевидении, правительственные концерты, парады на Красной площади. Поездки в горячие точки: Чернобыль, Афганистан.
Трагический и в тоже время счастливый случай у меня получился с поездкой на концерты в Афганистан. Дело было перед самым новым годом, естественно, чтобы отметить новогодний праздник, запаслись спиртным. В Ташкенте в аэропорту погрузили в самолёт аппаратуру, инструменты (летели небольшим ансамблем), а спиртное запрещают провозить.
Пока я ругался с начальником таможни, наш багаж выгрузили, и самолет улетел без нас. Полетели через 20 минут следующим рейсом (всё-таки со спиртным). Каково было удивление, когда нас встретили в Кабуле со слезами. Оказывается, самолёт, на котором мы должны были лететь, сбили, и об этом уже доложено было в Москву… Страшно стало… Но и поняли мы, что был у нас всё-таки, наверное, свой ангел-хранитель, который от беды уберёг.
А вообще, эти десять лет были самыми творчески насыщенными в моей жизни. Великолепный оркестр, невероятное множество исполненной нами музыки, высочайший авторитет коллектива. Конечно, в этом большая заслуга начальника военно-оркестровой службы Министерства обороны СССР генерал-майора Николая Михайловича Михайлова. Это был блестящий музыкант, прекрасный руководитель и организатор. С ним было легко и комфортно работать. Он очень много сделал для военно-оркестровой службы СССР и, конечно, для нашего оркестра. Добился в генеральном штабе, а это было непросто, увеличения штата, с тем, чтобы мы могли создать наряду с духовым и эстрадно-симфонический оркестр. Премьера этого нового коллектива состоялась в 1990 году. И снова гастроли, уже с этим новым оркестром по Европе и далее по миру.
- Не могу не спросить о ваших творческих планах. С какими коллективами или солистами вы предполагаете в ближайшее время выступить? Знаю, что как дирижёр, вы человек очень востребованный.
- Говоря о своих планах, я расскажу вначале о том, как мои прежние планы на каком-то этапе оказались невостребованными, но это лишь помогло накопиться потенциалу.
Думаю, что дирижёр становится «Дирижёром» где-то к пятидесяти годам. Именно к этому времени он набирается того опыта, тех навыков и знаний, когда количество переходит в качество. Так и со мной было. Но, к сожалению, в это время мне пришлось уйти из оркестра.
Я уволился из армии, остались невостребованными планы, нерастраченными силы. И снова мне повезло. Меценат и большой любитель музыки Сергей Васильевич Корниенко предложил мне создать духовой оркестр в принадлежащем ему «Новом Измайловском центре», назвав его «оркестром князя Корниенко». Оркестр моментально стал популярен и востребован, давая концерты не только в Москве, но гастролируя по России и за рубежом. Нами были записаны пять дисков. К сожалению, С.В.Корниенко был вынужден перевести свой бизнес из Москвы, и оркестр распался…
Было досадно, но сегодня мир изменился, и везде нужны деньги. И это иногда оказывается важнее, чем подлинное искусство. Приглашение на новое место работы пришло неожиданно. Директор старейшей детской музыкальной школы имени Гнесиных (в этом году школе исполнилось 120 лет!) Андрей Петрович Подгорный и работавший там в то время мой бывший, как сейчас модно говорить, – шеф Н.М.Михайлов предложили создать при школе оркестр из преподавателей отдела духовых и ударных инструментов. Так в 2005 году был создан Московский концертный духовой оркестр, после смерти Н.М.Михайлова носящий его имя. Оркестр с успехом выступает на московских концертных площадках, был на гастролях в Болгарии, Венгрии, записал компакт-диск. И все теперешние планы у меня связаны, конечно, в первую очередь с этим коллективом.
Также я преподаю на кафедре дирижирования военного института военных дирижёров, и весь накопленный опыт передаю своим ученикам-курсантам. Надо сказать, что среди них есть довольно много талантливых ребят. И это не может не радовать. Нам, ветеранам военно-оркестровой службы, надо серьёзно думать о будущем нового поколения музыкантов, о нашей смене, чтобы она была по-настоящему профессиональной, достойной!
О Центральном военном оркестре Министерства обороны России
Оркестр создан 1 октября 1927 года в соответствии с приказом Революционного Военного Совета СССР № 516 от 27 сентября 1927 г. как Образцовый оркестр Народного Комиссариата по военным и морским делам СССР. Однако, теперь есть и новые сведения – оркестр ведёт своё начало от 5 февраля 1921 года, когда приказом РВС Республики от 28 февраля за № 491 был создан Ударный образцовый оркестр при Отдельном батальоне охраны РВСР и Штаба РККА.
Первым художественным руководителем оркестра был замечательный композитор и музыкант генерал-майор С. А. Чернецкий. Преемники С. А. Чернецкого: генерал-майор И. В. Петров (1950–195, генерал-майор Н. М. Назаров (1958–1976), генерал-майор Н. М. Михайлов (1976–1993), генерал-лейтенант В. В.Афанасьев (1993–2002)
С 2002 года начальником Военно-оркестровой службы Вооруженных Сил Российской Федерации – главным военным дирижёром является народный артист России генерал-лейтенант Валерий Михайлович Халилов.
Начальниками оркестра в разные годы были Л. А. Бураковский (1925-1927), П. Д. Леонтьев (1927-1930), Б. Г. Ривчун (1930-1935), А. И. Чижов (1935–1937), П. И. Забежанский (1938–1942), Миронович И. Г. (1942-1944 и 1949-1952), В. Н. Матухненко (1945–1946), Н. М. Назаров (1946–1949), Н. П. Сергеев (1952–1976), А. В. Мальцев (1977–1985), А. Б. Мухамеджан (1985–1994), А. С. Пестов (1994–1995), В. В. Русин (1995–2003), А. А. Колотушкин (2003–2010).
С 2010 года начальником Центрального военного оркестра Министерства обороны Российской Федерации является заслуженный артист России полковник Сергей Юрьевич Дурыгин.
Высокая академическая культура исполнительства, тщательно подобранный репертуар, в котором приоритет отдаётся русской классической и современной музыке, виртуозность и высокий профессионализм музыкантов стали опознавательными знаками оркестра и расположили к нему слушательскую аудиторию не только нашей страны, но и почти всех континентов планеты.
Выступать с таким коллективом считали за честь выдающиеся музыканты А. Хачатурян, И. Козловский, И. Архипова, Е. Образцова, Д. Ойстрах, Э. Гилельс, Т. Докшицер, В. Пикайзен, И. Кобзон, Х. Каррерас, М.Гулегина.
С интересными, яркими концертными программами с оркестром в разные годы выступали замечательные дирижёры: К.Иванов, Н. Рахлин, Е. Светланов.
Зарегистрирован: 09.06.2009 Сообщения: 3917 Откуда: Новосибирск
Добавлено: Вс Янв 29, 2017 11:59 am Заголовок сообщения:
Его имя носит оркестр
Московский духовой оркестр имени Н. М. Михайлова был создан в 2005 году. Коллектив носит имя народного артиста СССР, начальника военно-оркестровой службы Министерства обороны Советского Союза, главного военного дирижёра Николая Михайловича Михайлова, с которым коллектив связывала долгая творческая дружба.
В состав оркестра вошли педагоги отдела духовых и ударных инструментов Московской детской музыкальной школы имени Гнесиных. Это высокопрофессиональные музыканты, имеющие опыт оркестрового и сольного исполнительства. Многие из них награждены высоким званием «Заслуженный артист России». Большинство являются солистами ведущих оркестров столицы — симфонического оркестра Московской государственной академической филармонии, оркестра Большого театра России, Президентского оркестра и других.
Организатором оркестра и его главным дирижёром с первых дней и до сегодняшнего времени является заслуженный деятель искусств России Анатолий Борисович Мухамеджан – один из известных мастеров в жанре духовой музыки.
За короткий срок оркестром были подготовлены несколько концертных программ, с успехом исполненных на концертных площадках Москвы.
Сегодня в репертуар оркестра входят сложнейшие сочинения отечественной и зарубежной классики, традиционный репертуар для духового оркестра, переложения симфонических произведений, обработки эстрадной и народной музыки, джазовые композиции, популярная музыка в оригинальной аранжировке. Значительное место в репертуаре занимает творчество современных композиторов, оригинальные композиции для различных солирующих инструментов с оркестром, произведения с вокалом.
Творческое сотрудничество коллектива с известными в Москве солистами-вокалистами и инструменталистами вызвало к жизни немало ярких, полюбившихся публике, концертных номеров. И каждая новая программа, каждый концерт в жизни этого творческого коллектива – ступень восхождения к профессиональному мастерству, к художественному совершенству.
В 2007 году оркестр совершил гастрольную поездку в Болгарию, где его выступления пользовались большим успехом, собирали многочисленные аудитории слушателей, отмечавших высокое исполнительское мастерство русских музыкантов. В том же году коллектив выпустил свой первый компакт-диск. В 2015 концерты в Венгрии, посвященные 70-летию победы в Великой отечественной войне.
Московский духовой оркестр имени Н. М. Михайлова является уникальным творческим коллективом, сочетающим виртуозность исполнения с тонким музыкальным вкусом. Национальный колорит, неудержимая фантазия создают неповторимый сценический образ и делают коллектив востребованным в России и за рубежом.
Оркестр ставит перед собой большие цели на будущее: концерты, записи, сотрудничество с солистами, хорами, музыкальными коллективами и концертными агентствами.
Н. М. Михайлов
Николай Михайлович Михайлов (15.09.1932, с. Горная Уса, Башк. АССР – 2006 г., Москва) советский дирижёр и педагог. Заслуженный деятель искусств РСФСР (197. Генерал-майор (звание присвоено в 1981 г.). В 1954 году окончил Институт военных дирижёров у П.М.Берлинского, в 1972 г. – Педагогический институт имени В.В.Куйбышева. Начальник и главный военный дирижёр военно-оркестровой службы Московского военного округа, одновременно – художественный руководитель и дирижёр сводного военного оркестра войск Московского гарнизона и Первого Отдельного показательного оркестра Министерства обороны СССР.
Заместитель председателя Всероссийского хорового общества (с 1976). С 1970 года- преподаватель по классу дирижирования военно-дирижёрского факультета Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского (с 1971 года – начальник военно-дирижёрской кафедры, в 1974-76 годах- заместитель начальника военно-дирижёрского факультета по научной и учебной работе). Инструментовал для духового оркестра множество произведений различных жанров. Начальник и главный военный дирижёр военно-оркестровой службы СССР (1976-1990 гг. )
(Материалы Интернета).
Анатолий Мухамеджан: Каждое выступление-праздник!
Для нас, как и для всех музыкантов, преданных своему делу, каждое выступление – это своего рода праздник, ведь для этого и живёт артист, посвящающий свою жизнь искусству и слушателям. Тем более, если речь идёт о выступлении в таком замечательном и красивейшем зале, как например, дворец музея «Кусково», или в концертном зале «Большой дворец» в музее заповеднике Царицыно, в концертном зале Центра Павла Слободкина где мы часто выступаем.
В исполнении оркестра на концертах звучит довольно разноплановая программа. Уделяется внимание и редко звучащим камерным сочинениям для духовых инструментов (Танеев, Римский-Корсаков), и музыке для военного оркестра — Московский духовой оркестр имени Михайлова в выборе репертуара старается совмещать разные стилевые направления.
Жанр духового оркестра, как участника преимущественно военного оркестрового музицирования, накладывает определенный отпечаток на репертуар этого направления в целом, и мы, как концертный оркестр, всячески стараемся выйти за рамки этого стереотипа.
Большой частью нашей аудитории являются совсем юные слушатели – учащиеся детских музыкальных школ, и мы стараемся подбирать репертуар таким образом, чтобы прививать им любовь к высоким образцам академической музыки и воспитывать их музыкальный вкус. Тем интереснее для нас было исполнение оригинальных сочинений для духового оркестра маститых русских композиторов классиков – Мясковского, Римского-Корсакова, Глиэра, чьё виденье оркестровой партитуры во многом отличается от привычного звучания военных маршей, вальсов и других часто исполняемых в наше время сочинений.
Имя кларнетиста Николая Агеева достаточно часто появляется на концертных афишах фестиваля. Более того, он принимал участие и в предфестивальной акции «Культурный мост Москва – Санкт-Петербург». Чем привлекает Николая участие в проекте «Русские вечера? Давайте спросим у него самого.
Николай Агеев: Мне кажется, что участие в подобных проектах должно быть интересно любому мыслящему музыканту, заинтересованному в сохранении и преумножении традиций великой русской музыкальной культуры. Благодаря фестивалю «Русские вечера», я открыл для себя некоторые ранее неизвестные мне страницы творчества отечественных композиторов не только как слушатель, но и как исполнитель.
Вы спросите, насколько сегодня необходимо говорить о русской музыке и исполнять русских авторов? К сожалению, ситуация складывается таким образом, что современная молодежь мало интересуется русской культурой. А ведь наша отечественная культура является одной из самых богатых и разнообразных во всей мировой истории, и ей необходимо уделять намного больше внимания не только в вопросах формирования концертных программ, но и в самом процессе воспитания, обучения и развития нового поколения. В первую очередь к этому поколению, к молодёжи, и обращён, направлен фестиваль «Русские вечера».
- Анатолий Борисович расскажите нашим читателям об исторических выступлениях оркестра Министерства обороны СССР в Америке?
Рассказывает А.Б.Мухамеджан.
Америка 1990 год. Вашингтон. Как только мы приземлились, я попросил распорядителя нашей поездки организовать нам место для репетиций. Меня очень волновало, как я считал, что мы недоработали «Озорные частушки» Р.Щедрина.
Дают нам громадное помещение, и мы начитаем репетировать. И вдруг спиной чувствую, что в зал заходят. Что делать, продолжаю репетировать. Оказывается это музыканты шести президентских оркестров. В американской армии в каждом роде войск есть свой президентский оркестр. Это очень большие коллективы.
Закончил я работать над «Частушками», перешёл на «Половецкие пляски» Бородина. Последний аккорд – и тут разразилась буря аплодисментов! Причём все встали. Когда это вспоминаю, мурашки по коже! Таких моментов в жизни было, прямо скажем, немного.
Потом на сцену вышли дирижёры этих оркестров и один из них говорит: «Мы знаем эти партитуры, хотели их исполнять, но для нас это высший пилотаж-это очень сложно!
Нас зауважали! Ну и, говоря об этих исторических гастролях по Америке, добавлю, что мы показали высокий уровень исполнительской игры, музыкальную культуру, которая американцев удивила. С концертами мы проехали от Майями и до конца Восточного побережья. Мы выступали на многих военных базах, на лучших концертных площадках многих городов, в знаменитом Кеннеди-центре (Вашингтон) и везде был громадный успех и очень радушный приём.
А вот ещё. На мой день рождения 26 января мы оказались на самом большом на то время авианосце Америки. Громадина в 10-этажный дом! Просто страшное зрелище. Я ничего особенного не предчувствовал, ну ещё одно обычное выступление, на этот раз тут. Но смотрю, собралась вся американская команда в праздничной форме, и вытаскивают на палубу громадный торт и начинают меня поздравлять. Это было очень красиво. И так приятно. Молодцы!
Подытоживая, скажу, что это были прекрасные и запоминающиеся гастроли. В обмен затем к нам приезжал оркестр морской пехоты США. Очень солидный коллектив. Выступал во многих городах Союза. И с ними я тоже колесил, помогал с концертами. Они выступали в Киеве, Ленинграде, Минске, Риге. За это время я с ними подружился. Политический климат в 90-ых годах и отношения с Америкой в то время позволяли это сделать. Музыка вне политики. И вообще, я должен с удовлетворением отметить, что эти десять лет, когда я работал с этим коллективом, были самыми творчески насыщенными в моей жизни.
Великолепный был у нас оркестр, невероятное множество исполненной нами музыки, высочайший авторитет коллектива!
О предпочтениях в репертуаре
Репертуар произведений, написанных для духовых инструментов, не так обширен, как, скажем, для струнных или фортепиано. Тем более важно расширять круг исполняемых сочинений и, что более ценно, – открывать малоизвестные редко исполняемые оригинальные произведения, написанные композитором именно для твоего инструмента с учётом его тембровых особенностей и технических возможностей, только ему присущих красок и колорита.
Выступления духового оркестра в старинных залах проходят не часто, как это, скажем, бывает в «Кусково» или «Царицыно», но когда выступаешь в подобном историческом месте, испытываешь особые чувства и эмоции, становишься в некотором роде сопричастным этой истории, черпаешь энергетику от предметов и вещей, которые тебя окружают. В связи с этим особых слов благодарности заслуживает руководство музеев, которое находит возможности для регулярного проведения академических концертов на их территории.
Отрадно, что происходит сотрудничество оркестра с коллегами, этим он расширяет свои творческие связи. Так Одесский муниципальный театр духовой музыки имени народного артиста Украины А.Я.Салика, которым руководит заслуженный работник культуры Украины Михаил Дзевик, посылает своих солистов для совместной работы с оркестром Мухамеджана.
Так солистка театра, лауреат международных конкурсов Анна Степанова выступала в Москве в концертной программе духового оркестра имени Н.Михайлова под руководством заслуженного деятеля искусств РФ Анатолия Мухамеджана.
«Мы благодарны судьбе за встречу с ним!»
Так могли бы сказать сегодня многие музыканты, работавшие с Мухамеджаном.
Слово известной одесской саксофонистке, выпускнице Российской академии музыки имени Гнесиных (класс профессора, лауреата международных конкурсов, Маргариты Константиновны Шапошниковой) Анне Степановой.
-Анатолий Борисович Мухамеджан – потрясающий, добрейший человек. Несмотря на свой высокий статус и звание, уже в день нашего знакомства встретил меня радушно, по-семейному. Мне довелось несколько раз участвовать в концертах вместе с ним в качестве солистки духового оркестра.
Что интересно, одно из моих выступлений прошло тогда, когда я была на шестом месяце беременности. Это несколько непросто – играть на саксофоне с животиком, но Анатолий Борисович заметил это и помог мне. Спасибо Анатолию Борисовичу за профессионализм, доброту, отзывчивость. Благодарна судьбе за встречу с ним. С юбилеем вас, маэстро!
Встреча с близким человеком
Так получилось, что моя профессиональная деятельность во многом сформировалась благодаря духовой музыке России. Моё становление как композитора, педагога и исследователя состоялось именно благодаря этому музыкальному жанру.
Считаю очень важным и полезным рассказывать в музыкальной прессе о событиях, музыкантах, композиторах, дирижёрах, общественных деятелях, творческих коллективах, обо всём том, что происходит в мире российской и зарубежной духовой музыки. В связи с юбилеем замечательного дирижёра А.Б.Мухамеджана с радостью и удовольствием поделюсь своими воспоминаниями и впечатлениями о годах дружбы с этим замечательным человеком и музыкантом, деятельность которого оказала и оказывает важное влияние на развитие жанра духовой музыки.
Имя этого человека широко известно в музыкальном мире. Дирижёр, Музыкант, Педагог, Музыкальный деятель, Друг и Учитель – я намеренно указал грани яркого таланта Анатолия Мухамеджана с большой буквы, пытаясь заметно подчеркнуть достоинства этого замечательного человека!
Это сейчас я могу запросто, по-дружески, прийти в дирижёрский класс профессора Мухамеджана, обсудить идеи и поделиться мыслями и чувствами с близким человеком! А когда-то, во времена моего курсантства на военно-дирижёрском факультете, это казалось недостижимой фантазией! Он – полковник, начальник выдающегося и всемирно известного творческого коллектива – Перового Отдельного образцово-показательного оркестра МО России, ярчайший дирижёр и музыкант с прославленной и звонкой фамилией – Мухамеджан! Непосредственный участник ярчайших страниц современной истории нашей страны!
Наше более тесное знакомство началось из доброжелательного любопытства Анатолия Борисовича. Узнав о том, что я пишу музыку, он поинтересовался моими творческими успехами. На вежливый интерес Маэстро я ответил совершенно невежливым объёмом музыки. (есть у меня такая «вредная» привычка обрушивать на собеседника огромный поток своей музыки, понимаю, что это жуткий эгоизм с моей стороны, но очень трудно удержать себя от соблазна «похвастать достижениями в народном хозяйстве»).
Меня поразило, с каким неподдельным интересом Анатолий Борисович выслушивал поток композиций! Его искренняя доброжелательность сотворила чудо. В какой-то момент, наша не затейливая минутная встреча под девизом «просто поболтать» переросла в тесное общение, объединённое общими интересами в музыке, в жизни, в профессии и не только. Буквально за пару часов нашего общения мы преодолели дистанцию возраста и прочих «служебных» отягощений, открываясь друг для друга в рассуждениях на совершенно разные темы. У меня возникло ощущение радости от долгожданной встречи с близким человеком!
Подобные ощущения часто складываются от мимолётного знакомства с незнакомым попутчиком, например, в поезде, в беседе с которым совершенно свободно делишься сокровенными мыслями и чувствами. Разница лишь в том, что с тем мимолётным попутчиком мы расстаёмся на какой-нибудь станции, а с Анатолием Мухамеджаном я по-прежнему еду в «поезде» и наслаждаюсь нашей дружбой, человеческим и профессиональным общением!
Композитор Александр Гилёв.
Москва, январь 2016.
Натан Бирман-солист Хайфского симфонического оркестра (Израиль).
-Борис, спасибо, что своим желанием написать очерк к юбилею напомнил мне об этом удивительно добром человеке и прекрасном дирижёре Анатолии Борисовиче Мухамеджане.
Память возвращает меня в годы моей юности, на западную Украину, в город Львов, и, знаешь, возвращаюсь я туда мысленно с тёплыми воспоминаниями.
Сначала я служил срочную службу там, а затем и два года сверхсрочной, был солистом прекрасного коллектива, где у меня были великолепные товарищи и руководители, каждый – удачно на своём месте. Говорят, не место красит человека, а человек место. Это в полной мере относится к Анатолию Мухамеджану, который был у меня тогда дирижёром.
Многих военных дирижёров я повидал на своем веку, но вот сказать, что этот или другой дирижёр может смело встать за пульт симфонического оркестра, такого сказать о многих из них не могу. А Мухамеджан – это как раз тот случай, он мог.
Талантливый музыкант, пластика рук изумительная. Нюансировки добивался от оркестра такой, что не поверишь, что играет духовой оркестр. Магия была у него какая-то. Поднял руки, посмотрел на нас и… Ты не просто играешь нотные знаки, ты творишь! Ты весь в музыке под гипнозом его рук, глаз, жестов. Мануальная техника дирижирования у него была на высочайшем уровне.
В 1990 году, перед отъездом на землю обетованную, я был в Москве и с трудом, но нашел Анатолия Борисовича, и у нас была чудесная встреча. Передо мной был всё тот же симпатичный, подтянутый и нетронутый годами Мухамеджан, только уже с погонами полковника.
Много лет издалека я наблюдал за его творческим ростом, и когда Анатолий Борисович стал начальником и главным дирижёром отдельного показательного оркестра министерства обороны СССР, я сказал себе и тем друзьям, кто его знал, что оркестру повезло, к ним пришёл настоящий мастер! Хотя не буду умалять талантов и достоинств других дирижёров, творивших на этом высоком посту. Случайных людей там попросту не бывает.
Долгие лета, Анатолий Борисович! Вас также поздравляют мои друзья-сослуживцы: Павел Герасимчук из города Пушкино Московской области, Самуил Шифрин ,Михаил Хейбудин, Ефим Горелик – Израиль, Игорь Лемешко, братья Яровые – Львов, Владимир Шоколов шлёт вам поздравления из германского Кёльна.
От автора.
К моему большому сожалению, мне довелось только около двух месяцев играть под началом А.Б.Мухамеджана в оркестре штаба ПрикВО, но даже и этого хватило, чтобы понять, что он необыкновенный музыкант!
Именно благодаря дружелюбному и демократичному отношению к музыкантам, несмотря на то, что это был армейский строгий коллектив, в нём были хорошие творческие тенденции, и это как бы выравнивало непредсказуемость и нервозность, которую вносил в нашу жизнь тогдашний начальник военно-оркестровой службы округа (фамилию опускаю…).
Репетиции проходили интересно, и мы не смотрели на часы. На глазах быстро рождались произведения. К сожалению, с уходом Анатолия Борисовича на новое место службы всё изменилось. И мы все очень сожалели о его переводе. Так продолжалось, пока к нам не прислали Анатолия Сафатинова, очень толкового дирижёра, но он не был главным дирижёром оркестра, поэтому ему не всегда удавалось сделать то, на что он был способен.
Анатолия Борисовича потом долго по-хорошему вспоминали музыканты оркестра. Часто можно было услышать ностальгическое: «А помнишь, как у Мухамеджана это звучало!». И музыканты вроде те же, и на тех же инструментах играют, а не то… Даже из простого марша ему удавалось сделать картинку, не говоря уже о концертных произведениях.
«Для меня он всегда был эталоном военного дирижёра»
Поздравление от Сергея Остапенко, заслуженного артиста России, преподавателя, дирижёра, президента благотворительного фонда «Дети и музыка».
Дорогой Анатолий Борисович! Друг и коллега! С юбилеем тебя! Ты прекрасный дирижёр, который оставил яркий след в истории военно-оркестровой службы. Удивительно добрый человек. Желаю тебе, кроме, естественно, здоровья многих интересных начинаний в творчестве. Радости в жизни!
Вот мои воспоминания о совместной службе, буквально в пару абзацев. Мы вместе служили в московском гарнизоне с 1985 по 1994 год. Я был дирижёром оркестра академии Куйбышева, а Анатолий Борисович руководил оркестром министерства обороны. Трудились на ниве музыки плодотворно и много, и так совпало, что даже ушли на пенсию мы в один год.
А знакомство наше произошло ещё в 1967 году. Анатолий учился на два курса старше меня. С непременным любопытством я следил за его успехами в учёбе и дальнейшей его творческой деятельностью. Для меня он был эталоном современного военного дирижёра, я у него многому научился. Наши встречи всегда были дружественны, и я никогда не получал отказа в помощи, в советах. Мы и сегодня поддерживаем дружеские отношения. И я очень рад этому!
Анатолий Борисович очень скромный и интеллигентный человек. После окончания военной службы он нашёл своё место в творческой жизни Москвы. Созданный концертный духовой оркестр имени Михайлова – высокопрофессиональный коллектив, эталонный, я бы сказал, как и сам его дирижёр.
История одной фотографии
- Анатолий Борисович, перелистывая страницы Интернета, я обнаружил интересную, можно сказать, историческую фотографию, на которой запечатлена Александра Пахмутова, вы и Николай Николаевич Михайлов.
- Александра Пахмутова была частым гостем нашего оркестра, и мы дома иногда у неё чаёвничали. Обсуждались программы концертов и много другое. Благо, что она живёт близко от расположения оркестра на Ленинском проспекте, встречались часто. Мы исполняли много её музыки, конечно, в основном, аккомпанируя певцам. Кстати, она написала довольно симпатичный концерт для трубы с оркестром, и его мы играли.
-Оттолкнувшись от истории дружбы с Александрой Пахмутовой, стоит, по-моему, поговорить вообще о творческом сотрудничестве композиторов Москвы и оркестра министерства обороны.
- В своё время в Москве весной и осенью были фестивали, где исполнялась музыка московских композиторов, пишущих для духовых оркестров. Мы переиграли все симфонии Д.Салиман-Владимирова, с Геннадием Черновым много сотрудничали, а ещё исполняли многие произведения Г.Сальникова, А.Гилёва, Б.Диева. Произведения практически всех композиторов, написанные для духового оркестра, прозвучали в нашем исполнении.
- С кем ещё вам приходилось тесно сотрудничать?
- Во время работы в оркестре МО СССР часто общался с Е.Ф.Светлановым, Т.Н.Хренниковым. Со звёздами советской сцены И.Кобзоном, Е.Мартыновым, А.Малининым, В.Конновым А.Эйзеном, В.Моториным, Е.Поликаниным, З.Соткилавой, А.Ворошило, Е.Шапиным, Л.Казарновской, И.Рубцовой. Да почти весь Большой театр с нами выступал в том или ином концерте. Особенно хочется вспомнить 50-летний юбилей Иосифа Кобзона. Концерт состоял из двух отделений, работа была непростая, и мы с ней с честью справились. И Иосиф Давыдович тоже остался очень доволен нами.
Саша Малинин. С ним было много концертов под названием «Малининские балы». Задействовались большие творческие силы. На сцене сидел духовой оркестр Министерства обороны, а в яме эстрадно-симфонический оркестр. Два оркестра с численностью где-то 180 человек. Прекрасная и продуманная программа, супер режиссура, публика была в восторге. Всё шло на бис. Мы с этой программой выступали и в Питере, и в Москве, на самых престижных площадках.
Потом у нас с Сашей появилась идея. Дать эту программу в разных больших городах Советского Союза, но с оркестрами оперных театров на месте. Я приезжаю заранее в определённый город, готовлю с оркестром нашу программу. Приезжает Саша Малинин, несколько репетиций и «продукция» готова. Идеальный план! Но… Грянули 90-е, и всё пошло в трам-тарарам. А жалко. Жаль и того, что время такое настало и … Без продолжения и комментариев...
Я часто общался с выдающимся дирижёром Фуатом Шакировичем Мансуровым, когда он приезжал в Москву. Прекрасный дирижёр, очень высокого уровня, его мнение для меня очень весомо. Мансуров приходил к нам на концерты и лестно обо мне отзывался. Для меня его мнение о моей работе было важно.
Кроме концертов мы «писались» на радио. Ну и на телевидении, конечно.
Солист-инструменталист наш лучший – это, прежде всего, Тимофей Докшицер. До сих пор храню, как дорогую реликвию, его диск с дарственной надписью.
Маргарита Шапошникова неоднократно выступала с нами. С ней мы ездили на гастроли по многим городам Союза. Саксофонистка из Одессы Анна Степанова, кларнетист Иван Оленчик. Он был у нас в оркестре концертмейстером группы кларнетов, а эта группа ни много ни мало насчитывала 26 кларнетистов! С Оленчиком была масса выступлений. С радостью узнал от вас, Борис, что вы близкие друзья.
- Анатолий Борисович, знаю, что вы прекрасный аранжировщик. Много вы сделали аранжировок для вашего оркестра?
- Вначале я сам делал все аранжировки, но затем в оркестр пришли настоящие профессионалы в этой области. Это А.Клещенко, Г.Пучков, С.Финогенов. С двумя последними я до сих пор сотрудничаю. Кстати, с Пучковым мы вместе сидели за одной партой в Суворовском училищ, и по жизни дружили, и дружим уже столько лет! А Финогенов вообще в двух ипостасях: мой друг и родственник.
Наши теноры и баритоны, трубы, тубы, саксофоны…
К общему стройному хору поздравлений к юбилею мастера присоединился со своими воспоминаниями известный российский кларнетист, лауреат всесоюзного конкурса, лауреат международного конкурса «Пражская весна», заслуженный артист Российской Федерации, заслуженный деятель Московского музыкального общества, профессор Российской академии имени Гнесиных Иван Оленчик, а сегодня он ещё и преподаватель Военного института военных дирижёров.
Мне особенно приятно дать слово Ивану Оленчику, поскольку мы с Иваном давнейшие друзья и соученики по одесской консерватории, учились у одного учителя, профессора Калио Эвальдовича Мюльберга. Дружим уже много лет. Итак, слово Оленчику.
Дорогой Анатолий Борисович! Друг и коллега!
От всей души поздравляю вас с юбилеем. И хоть число «70» выглядит внушительно, вы намного моложе своих лет и душой, и телом.
С большой теплотой вспоминаю годы нашего творческого сотрудничества с оркестром министерства обороны СССР, где вы были главным руководителем этого замечательного и суперпрофессионального коллектива. Рад, что и сегодня мы продолжаем работать вместе на ниве педагогической деятельности.
Не могу не вспомнить необыкновенный армейский коллектив, которым вы не только командовали, а и сумели пронизать его лучами человеческой дружбы. Иначе не смогли бы добиваться таких результатов в профессиональном звучании, под стать лучшим духовым оркестрам мира.
Люди вашего оркестра, которым вы руководили, нашего оркестра — большая, развёрнутая тема не для одного, а для нескольких рассказов. Многие уже ушли из жизни, многие уже не в музыке, на пенсии. Увы, время безжалостно... Но я хочу их назвать, они того заслуживают. Теноры и баритоны М.Милованов, Н.Кочетков, А.Инговатов, Д.Артоболевский, А.Воронцов. Хочется продолжать перечислять их имена. Тубы — Г.Яцук, Е.Иванов. Трубы — Е.Токин, В.Аброскин, Е.Назаренко. Тромбон — В.Лебедев. Саксофоны — Г.Лахманюк, И.Станишевский. Ударные — Л.Жерздев, и корнетист, перед которым я просто снимаю шляпу — Ю.Кузьмин. Флейты — В.Бурдули, С.Лукьянчиков. Гобой — А.Мондзолевский. Кларнеты — А.Овчаров, В.Грицюк, А.Елисеев, В.Писарев, П.Ручкин, М.Молчанов. Бассетгорн — Ю.Веселовский. Фаготы — К.Ли, В.Бабушев. Волторны — Б.Дунаенко, А.Гетц.
Все эти люди — слава и гордость оркестра, они служили военной музыке по тридцать и более лет! Начинали еще в 50–60-е годы. Невозможно не вспомнить изумительно способного дирижёра и аранжировщика А.Клещенко. Выступая на всевозможных международных фестивалях и конкурсах, наш оркестр всегда был лучшим. Причем это касалось всего — и репертуара, и технических возможностей, интонационной чистоты — буквально всего!
Кто жив из наших друзей-коллег, уверен, присоединятся к моим тёплым поздравлениям вам, дорогой наш маэстро, а кого уже нет с нами – светлая им память!
Мне вспоминается далёкий уже 1985 год. Тогда, более чем 30 лет назад, Первый отдельный показательный оркестр Министерства обороны СССР находился в гастрольном турне по Сибири. Мы дали несколько концертов в Тюменской области, а затем переместились в город Сургут. Помню, была очень холодная зима (минус 50!), но мы не мёрзли, в коллективе был тёплый климат и прекрасные взаимоотношения между музыкантами и командованием оркестра, это делало все трудности незаметными.
Коллектив оркестра был в зените своей творческой славы. И вдруг, как гром среди ясного неба: сначала в узком кругу, начальник оркестра, полковник А.В.Мальцев (недавно ушедший от нас…) заявляет, что получил приглашение Главного политуправления Советской Армии возглавить Краснознамённый ансамбль песни и пляски имени А.В.Александрова.
Наступила минутная тишина. Наибольшей неожиданностью это стало для начальника военно-оркестровой службы СССР, генерал-майора Михайлова Н.М. Помню его слова: «Толя, ты что?». Но вопрос (я так понял) был решён и всякие уговоры не помогли. Николай Михайлович Михайлов был очень расстроен, но понимал, что последнее слово за вышестоящими инстанциями, и он в этой ситуации бессилен.
«Кого бы ты предложил вместо себя?»- спросил он. «Анатолия Борисовича Мухамеджана»,- без колебаний ответил Мальцев. - «Это очень достойный музыкант и человек». «Я полностью поддерживаю эту кандидатуру»,- сказал Михайлов. «Естественно, нам необходимо провести конкурс на это место. Мы пригласим нескольких ведущих военных дирижёров. А музыканты после всего выскажут своё мнение, к которому я прислушаюсь».
Время было перестроечное, и генералу хотелось участвовать в демократическом процессе, который охватил страну. Во всяком случае, раньше подобного не было, я имею в виду, что мнение военного коллектива при выборе своего руководителя не учитывалось.
Анатолий Борисович Мухамеджан взял оркестр в свои руки при полной поддержке музыкантов и, как я уже отмечал, в зените творческой формы и славы выдающегося коллектива. В оркестре воцарилась атмосфера полного единомыслия и уважения к руководителю. Я работал во многих коллективах страны и могу с уверенностью сказать — так бывает редко.
Очень многие музыканты (вне службы) называли Анатолия Борисовича Толей. Он не возражал, и, я бы сказал, приветствовал такое обращение, но только от тех подчинённых, которых считал достойными музыкантами и порядочными людьми. Со своей стороны, музыканты чувствовали эту грань, никогда не переходили её не злоупотребляли.
Что касается творческой работы, то требования к репетиционному процессу стали несколько другими. Большое внимание уделялось групповым занятиям, где оттачивались самые разнообразные исполнительские моменты. Оркестровые репетиции стали более сжатыми, но очень эффективными. Позже, работая солистом Государственного академического симфонического оркестра под управлением Е.Светланова, я ловил себя на мысли, что многое Анатолий Борисович взял у Евгения Фёдоровича, которого уважал и боготворил, как великого дирижёра.
Я очень часто выступал, как солист-кларнетист с Первым отдельным показательным оркестром министерства обороны под руководством Мухамеджана в нашей стране и за рубежом – в Венгрии, Франции, Австрии, Норвегии. Вспоминаю концертные выступления в Москве, особенно в октябре 1985 года в зале Союза композиторов СССР, где мы исполнили Первый концерт для кларнета с оркестром Ш.Давидова. Много прошло времени, но навсегда останутся в памяти великолепное совместное музицирование и бурная овация зала.
В те годы любые зарубежные гастроли сопровождались (помимо выступлений на концертных площадках) дефиле. Это красочное представление с участием духового оркестра в нашей стране только набирало силу и было сравнительно молодо. Анатолий Борисович привнёс новое «дыхание» в искусство игры духового оркестра в разнообразном движении. Под его руководством дефиле превратилось в великолепный спектакль высококлассного исполнения. Свидетельствовали об этом восторженные отзывы в средствах массовой информации стран, где гастролировал Отдельный показательный оркестр.
…Годы проходят. Сейчас оркестр продолжает славные традиции тех лет, показывает высокое исполнительское мастерство, чтит память ушедших от нас дирижёров, музыкантов и даёт возможность стать у дирижёрского пульта тем выдающимся деятелям военно-оркестровой службы, которые приумножали славу великого коллектива. К ним, безусловно, относится Анатолий Борисович Мухамеджан.
От автора.
Добавлю важную информацию. Иван Фёдорович Оленчик, как музыкант военного оркестра, впервые в истории военно-оркестровой службы СССР был удостоен почётного звания заслуженного артиста Российской Федерации (1987 год). Подчеркну: это было впервые! Потом их будет немало.
- В процессе работы над очерком, дорогой Анатолий Борисович, многие ваши коллеги, музыканты и дирижёры, те с кем вы соприкасались на своём творческом пути просили меня передать вам свои наилучшие пожелания:
Это и Маргарита Шапошникова, народная артистка России, лауреат международных конкурсов, профессор, это Эдуард Казачков – композитор и дирижёр, заслуженный деятель искусств России и Беларуси. Борис Гофман – композитор и дирижёр, лауреат всеармейского конкурса военных оркестров 1970 года в Москве. Гамма Скупински, композитор из Голливуда. Роман Рафальсон, солист Национального симфонического оркестр республики Башкирия (Уфа). Это в полном составе коллектив редакции журнала «Оркестр», а особенно – Анатолий Дудин, шеф-редактор, заслуженный работник культуры России, профессор. Василий Матвейчук, заслуженный работник культуры России, профессор, кандидат искусствоведения. Владимир Лясотa, заслуженный артист Украины, профессор Одесской национальной академии музыки имени А.В.Неждановой, лауреат Первой премии всеармейского конкурса военных оркестров 1988 года в Москве.
Владимир Таперечкин – руководитель известного в Союзе вокально-инструментального ансамбля «Смеричка» (1981-1995). Александр Гилёв— доцент Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского, лауреат международных конкурсов по композиции (Франция, 1994, Словения, 1999), кандидат искусствоведения.
Ну и я, конечно, ваш покорный слуга и коллега, с большим удовольствием работавший над этим очерком к вашему юбилею! Мне работалось легко и приятно, потому что вы и в самом деле человек необыкновенный! Здоровья и творческого вдохновения вам ещё на долгие годы, дорогой наш маэстро!
При подготовке очерка использованы материалы архива Центрального военного оркестра Министерства обороны России, любезно предоставленные начальником оркестра, заслуженным артистом Российской Федерации полковником Сергеем Юрьевичем Дурыгиным.
Особая благодарность за техническую помощь в подготовке очерка летописцу истории военно-оркестровой службы СССР и России Чертоку Михаилу Давидовичу,
артисту Центрального военного оркестра Министерства обороны РФ, преподавателю Военного института военных дирижёров.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Регистрация
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
